Общие сведения о санскрите. Продолжение.

На грамматическом уровне санскрит характеризуется:

8 падежей: Номинатив, Вокатив, Аккузатив, Инструментальный падеж, Датив, Аблатив, Генетив, Локатив. Имеет три числа: единственное, двойственное и множественное. Двойственное число наиболее актуально для обозначения частей человеческого тела, впрочем, и в отношении других, далеко не парных объектов действительности, это число также употребительно. Например «глаза» в русском языке во множественном числе, в санскрите же было бы в двойственном, если только не подразумевается третий, медитативный. Три рода: мужской, женский и средний.  Склонения распадаются по типам на склонения существительных, оканчивающихся на гласный, на согласный,  односложные и многосложные, на тематические и атематические и т.д. Глаголы делятся на 10 классов по типу образования спрягаемой основы. Имеется два залога, действительный и средний: «парасмаипада» (действие направленно на другого) и  «атманепада» (действие направленно на себя), которые в той или иной степени эквивалентны действительному и страдательному залогу (также возвратным формам глагола) в русском языке. Наряду с чем, однако, в санскрите существует и специальная пассивная форма.   Десять времен и наклонений: индикатив, имперфект, императив, оптатив (возможное, желаемое или будущее), перфект, описательный перфект, описательное будущее, простое будущее, сослагательное наклонение, прекатив (выражает пожелание совершения действия), аорист (7 видов по типу образования основы со значением повествовательного прошлого), а также особая форма инъюнктива (в санскрите сохранилась лишь форма второго лица единственного числа с семантикой предостережения, запрета совершения действия). Производные глагольные основы: интенсив (выражает интенсивность или повторяемость действия), дезидератив (желание совершения действия), деноминатив (отымённые основы). Так же, как и для существительных, у глаголов есть три числа для трех лиц, то есть, наряду с привычными «они делают (работают, поют, играют и т.д.), мы…, вы…» и т.д., существуют также  формы «они [вдвоем]…, вы [вдвоем]… и т. д. [Двойственное число присутствует и в других языках индоевропейской языковой семьи: в древнеславянском, древнегреческом, хотя и не является абсолютным пределом нестандартных, в данном случае небинарных (противопоставление только единственного и множественного) систем грамматической категории числа, если иметь в виду и другие языковые семьи. В некоторых абхазско-адыгских языках глагольная парадигма допускает возможность различения до четырех (!) субъектов действия].  Другие отглагольные формы: пассивное причастие прошедшего времени (может иметь семантику  активного залога совершенного в прошлом действия), пассивное причастие настоящего времени, активное причастие настоящего времени совершенного вида («пошедший»), каузатив (исконное грамматическое значение «заставить сделать что-либо» английское: make somebody do something; французское: faire quelqun faire quelquechose, может отсутствовать, уступая место первичному лексическому, неграмматическому, что характерно для дефективных глаголов, не имеющих полной парадигмы), активное причастие настоящего времени несовершенного вида (от которых образуются существительные типа: «бхаван» — господин от «бхават» — сущий, от глагольного корня ), пассивное причастие будущего времени («то, что надлежит сделать», надлежащее быть выполненным, совершённым»). К неизменяемым глагольным формам относятся несклоняемые деепричастия и инфинитив.

Весьма важным свойством санскрита является принципиальное отсутствие зияния (другое название — хиатус: сочетания гласных, не разделенных промежуточным согласным; в отличие от ведийского, где зияние допускается), то есть внутри санскритских слов гласные (включая сонорные) разных слогов всегда разграничены каким-либо согласным звуком, а на стыке слов подвергаются фонетическому взаимодействию по правилам сандхи.

Основу санскритской парадигматики составляет так называемая система подъёма гласных.

Далее, следует отметить также широкие деривативные (словообразовательные) возможности санскритского глагола. Отдельный простейший санскритский глагольный корень часто стоит у истока огромного количества самых разнообразных, порой семантически далёких друг от друга слов (что вообще характерно для сложных глаголов, в состав основы которых входит одна или сразу несколько приставок, кардинально меняющих основное, исконное значение корня) прилагательных, существительных и отглагольных образований (которые, в свою очередь, легко субстантивируются). В связи с чем, в древнеиндийской языковедческой традиции сложилось представление об исключительности роли глагола, который является деривационной основой для всей или почти всей лексики языка. Это положение было темой дискуссии ещё двух легендарных древнеиндийских грамматистов  Шакатайаны и Гаргьи , первый из которых утверждал, что абсолютно все существительные являются потенциальными производными ограниченного количества глагольных корней. Европейские исследователи (Барроу, Монье-Вилльямс), со своей стороны, считают такое рассуждение вполне адекватным морфологической системе санскрита. Монье-Вилльямс, в частности, даже высказывает идею совершенно иного принципа структуры словаря, где слова были бы организованы не по алфавитному порядку, а по принципу принадлежности к полю этимологически однородных слов, производных одного глагольного корня. Автор  ссылается на одну из лингвистических разработок Панини, списку всех глагольных корней санскрита   «дхатупатьха» и отмечает, что в некоторых редакциях этого труда общее число глагольных корней определяется  равным 1750. Среди них выделяются  такие, которые в ходе многовекового развития языка и в результате закрепления отдельных самостоятельных значений образного ряда  стали омонимами и получили разные парадигмы спряжения, но, между которыми, так или иначе, пролеживается связь. Если их учитывать, то число корней возрастает до 2490. Но, если пойти обратным путем и исключить все до основания этимологические дуплеты, число корней, возможно, не превысит 120 единиц.

Ярким примером такой обширной деривативности, охватывающей не только санскритскую, но даже общеиндоевропейскую базовую лексику,   является слово «дочь».  Глагольный корень:    с семантикой: доить, выжимать, тянуть, тащить; давать молоко; производить, давать желаемое.

В соединении с суффиксом производителя действия и вставки "i" корень  образует: f, — дочь («питающаяся молоком матери»); сравните индоевропейские параллели: авестийское: dughdar, греческое:  qugathr (thugater), готское: dauhtar, английское: daughter, литовское: dukte, славянское: dushti, русское: дочь.

Другой важной особенностью санскрита является объем и структура лексического значения слова. В пределах одной и той же, морфологически идентичной основы могут совмещаться совершенно разные и даже противоречащие друг другу значения, при этом ядерное значение слова сохраняет свою целостность, а его семантический объем значительно увеличивается. Взаимосвязанность созначений, как и спонтанное обнаружение новых, осуществляется на образном, ассоциативном уровне. Именно не понятийное, но образное отражение действительности является определяющим фактором «семантической стихийности» того лексического богатства, которое присуще санскриту.

Образность санскритских слов, очевидно, свидетельствует об архаичности языка, где отдельные лексические значения были слиты воедино, и не достигли уровня понятийно-абстрактной дифференциации. Образная семантическая структура многомерна в отличие от моделируемой плоскостной структуры семантических полей лексики современных языков. Одно значение синкретично связано с другим и не может быть искусственно отделено. Подобно грамматике синтетических языков, оперируя каким-либо одним контекстуальным значением, необходимо иметь в виду всю парадигму взаимосвязанных образов, которые, дополняя и обыгрывая друг друга, не позволяют языку стать чистой формой передачи информации, формализоваться, но оставляют язык средством эмоционально-волевого, ценностного акта. Оперируя таким языком, человек вынужден включится в очень плотную систему взаимоотражающих созначений, перекличек, семантических рифм. Язык становится почти чувственно осязаемым, как бы сплошь состоящим из слов, связанных внутренней мотивировкой с живой насущной реальностью, неотделимых от нее.

Европейское открытие санскрита началось с описания языка французским иезуитом Кёрду в 1767, однако, окончательное признание за санскритом статуса ключевого языка на пути к разрешению проблемы родственности европейских и, теперь уже, индоарийских языков, произошло на заседании Королевского Азиатского общества Бенгалии в 1786 году, когда сыр Уильям Джоунз выступил с докладом, посвященным некоторым примерам сходства между древнеиндийским языком и языками античности, древнегреческим и латинским. Он, в частности, сказал: «Санскритский язык, какова бы не была его древность, имеет изумительную структуру; он совершеннее греческого, богаче латинского, и изысканней, чем они оба, однако же, обладает столь значительной близостью по отношению к ним обоим и по глагольным корням и по грамматическим формам, что это не может быть делом случая. Близость эта, в самом деле, столь очевидна, что ни один филолог не может исследовать их, не проникаясь убеждением, что они произошли из какого-то общего источника, которого, возможно, больше не существует». Это выступление принято считать моментом рождения индоевропеистики как науки. Затем, на волне немецкого романтизма и страстной увлеченности культурами и языками других народов,  в 1808 году выходит книга Фридриха фон Шлегеля «О языке и мудрости индийцев», за которой последовали в 1816 сравнительный анализ глагольных спряжений санскрита, древнегреческого, латинского, фарси и германских языков  Франца Боппа и работы Расмуса Кристиана Раска и Якоба Гримма, которые положили начало сравнительно-историческому языкознанию. Следующим краеугольным моментом стали предпринятые Августом Шлейхером попытки реконструкции самого праиндоевропейского языка.

Несмотря на то, что в смысле своей тотальной кодификации, санскрит надлежит считать мёртвым языком, он до сих пор остается средством общения индуистского духовенства, преподаётся в индийских школах. В городе Меттур индийского штата Карнатака предпринималась даже попытка ввести санскрит в повседневный речевой обиход, обучать детей с младенческого возраста; разговаривая исключительно на санскрите, добиться такого уровня возрождения древней культурной традиции, который позволил бы его считать полноценным живым языком.

© Константин Военец

Copyright © 2000 india.ru.
Пишите: contact@india.ru

Идея сайта - VP
Дизайн - Чирков Павел