13:21 Сергей Андрияка в гостях у Романа Трахтенберга и Елены Батиновой | |
 Гость: Сергей Андрияка - народный художник РоссииТРАХТЕНБЕРГ: К нам уже пришел в студию гость - художник Сергей Андрияка. БАТИНОВА: Член Российской Академии художеств, руководитель школы акварели Сергей Николаевич Андрияка входит в двадцатку художников мира. ТРАХТЕНБЕРГ: Не просто в двадцатку художников - лучших художников. БАТИНОВА: А вообще Андрияка - чья это фамилия? АНДРИЯКА: Вообще это греческое происхождение фамилии. ТРАХТЕНБЕРГ: Тогда должно быть - Андрияки. АНДРИЯКА: Но в греческом нет буквы «я». И, оказывается, по отцу дед - грек. И была фамилия до последней Отечественной войны - Андриака. А «я» появилась тогда, когда он ушел добровольцем на фронт, но и, собственно, он тоже художник, и как-то он работал в газетах и на украинском языке были газеты, поэтому там им было проще трансформировать в «я». И появилось это «я». БАТИНОВА: Да, русский язык вообще он беспощадный к таким вещам. АНДРИЯКА: А я случайно совершенно, подруга жены приехала из Турции, там греческая провинция, и она говорит: «Вы знаете, где я была? Это провинция Андриака». ТРАХТЕНБЕРГ: Может, это ваша? АНДРИЯКА: Может быть. Вполне возможно, что какая-то связь есть. Даже не вполне возможно, а наверняка какая-то связь есть. Но она не такая частая, достаточно редкая. И она для доказательства, для памяти: «Вот, пожалуйста, отель», и написано «Андриака». БАТИНОВА: Правда? Слушайте, сейчас слухи поползут, что вы отель открыли. АНДРИЯКА: Но это сейчас территория турецкая, но на самом деле это была греческая. ТРАХТЕНБЕРГ: А мы чего открывать-то отель? Нарисуем дом и будем жить. Художник. Так, Сергей, давайте начнем с самого начала. Вы родились в Москве? АНДРИЯКА: В Москве. Мама у меня преподаватель иностранного языка, немецкого. Но у нее так получилось, что она работала - это высшие курсы работников «Интуриста». И там она была завкафедрой, писала как раз учебные пособия для того, чтобы обучать оптимально, быстро, эффективно, чтобы люди говорили без отрыва от их основной работы. ТРАХТЕНБЕРГ: То есть школьные учебники не она писала? АНДРИЯКА: Наоборот. Это как раз было именно эффективное обучение, которое было построено на том, чтобы человек через год, взрослый человек, может быть даже в достаточном возрасте, мог говорить и общаться. Отец - художник. Но он так по возрасту его уже, к сожалению, нет в живых, потому что он 905-го года рождения. Мы 100-летие его отмечали недавно, в 2005 году. Он заслуженный художник России, учился в Санкт-Петербурге, тогда в Ленинграде, это конец 20-х - 30-е годы, попал в период пролиткульта, попал в такой период очень сложный, тяжелый. Потом этот период оборвался в 32-ом году, он доучивался уже в другой период. Работал. После этого в качестве реставратора в Троице-Сергиевой Лавре, потом в 39-ом году пришел в школу юных дарований, которая сейчас является художественным лицеем, на Крымской, вот там. А вообще-то эта школа была, когда я в ней учился, она была в Лаврушинском переулке, напротив Третьяковской галереи. И вот проработал он до 77-го года в этой школе. Естественно, ушел добровольцем на фронт, в период войны. ТРАХТЕНБЕРГ: Понятно, художник, реставратор. И вы родились в такой интеллигентной семье. Мама владеет немецким языком, учит даже. АНДРИЯКА: Более того, она со мной в детстве разговаривала на иностранном языке, это было очень здорово. На немецком. Это было прекрасно. Потому что в 5 лет мне как-то было, по крайней мере, на бытовые темы, которые мне были близки, и эта тема и звучала в основном, вот вся эта лексика, мне было все равно, что на русском, что на немецком. ТРАХТЕНБЕРГ: А сейчас? АНДРИЯКА: Безусловно, язык забывается, практики когда нет. Конечно. ТРАХТЕНБЕРГ: Но мы можем по-немецки говорить, если вам удобно. АНДРИЯКА: Разговорный, конечно, язык, он сохраняется, он существует. Конструкции все. ТРАХТЕНБЕРГ: А вас воспитывали дома или отдали в детский садик? АНДРИЯКА: Я был и в детском садике, хотя я его ненавидел вообще ужасно, потому что как только я шел в детский садик, буквально наверное половина на половину. Половину времени я в детском саду, потом я болел, опять находился дома. Вот. ТРАХТЕНБЕРГ: А детский садик был обыкновенный? АНДРИЯКА: Обыкновенный, во дворе. Причем, я родился - это Новопесчаная улица. Там сталинские дома такие стоят. ТРАХТЕНБЕРГ: А где это – Новопесчаная? АНДРИЯКА: Это кинотеатр «Ленинград». БАТИНОВА: "Сокол", да? АНДРИЯКА: "Сокол", "Сокол", да. И единственная, совершенно неосознанная тяга к изобразительному искусству - это лепка, наверное, первый учитель была мама. Потому что отца я практически не видел. Он уходил, когда я еще спал, а приходил, когда я уже спал. Вот была такая ситуация. А маме надо было меня чем-то занять. И она мне давала какие-то ситуации игровые, которыми я уже сам себя развлекал. ТРАХТЕНБЕРГ: Из пластилина? АНДРИЯКА: Из пластилина. Из пластилина я лепил какую-то семью медведей, они должны были переезжать куда-то на дачу. Но что нужно было для этого? Она говорит: «Ну, что нужно для этого?» Значит, я начинал лепить все то, что нужно было для этого. ТРАХТЕНБЕРГ: Хитрая какая мама. АНДРИЯКА: Да. И я был приучен играть и развлекать сам себя. БАТИНОВА: А вы один ребенок в семье? АНДРИЯКА: Я один. Но у отца еще был сын. Но я, к сожалению, своего брата узнал после отцовой смерти. К сожалению. У нас большой очень разрыв. Возрастной разрыв. Он пенсионер уже, ему больше 70-ти. Почему-то скрывал он. Он не хотел, чтобы я знал, что у меня есть брат. Вот это, мне кажется, очень напрасно. ТРАХТЕНБЕРГ: А законный был? АНДРИЯКА: Да. От первого брака. Вот такая вот была ситуация. ТРАХТЕНБЕРГ: А мама знала? АНДРИЯКА: Мама знала, все знали. Но я ничего не знал. ТРАХТЕНБЕРГ: Потому что молодой еще, не время еще. http://www.radiomayak.ru/tvp.html?id=158183 | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |