Сыгранный в Москве английский спектакль «Предлагаемые обстоятельства» (Presumption) показывает, во-первых, как сделать современную пьесу без драматурга. А во-вторых, как работать с банальностью

Устроители фестиваля «Эдинбургский Фриндж в Москве» — «Золотая маска» и Британский совет — выбрали для афиши несколько лауреатов приза Fringe First, которым аттестуют в Эдинбурге самые удачные, на взгляд публики и прессы, постановки безбрежной неофициальной программы одного из крупнейших театральных форумов. Выбор получился российско-английским. С нашей стороны отыграли театр «Около дома Станиславского» с давним «ностальгическим кабаре» «Русская тоска» и Формальный театр Андрея Могучего с давней же «Школой для дураков» — тоже, в общем, клоунской и, конечно, лиричной (а на сегодняшний вкус скорее даже сентиментальной — увы, театральный язык стареет быстро, зато можно увидеть, как далеко ушел Могучий сейчас). В британской части программы также есть вещь сходного комически-ностальгического толка — стэнд-ап комедия «В свободном плавании» с рассказом о временах конфликта вокруг Фолклендских островов.

Напрашивается вывод: на эдинбургском Фриндже приветствуют именно такие жанры — конферанс и ностальгическое кабаре, пластическую и словесную клоунаду (из наших призы здесь брали еще «Лицедеи» Вячеслава Полунина и «Дерево» Антона Адасинского). «Предлагаемые обстоятельства» британского театра «Третий Ангел» заставляют предположить, что этот вывод несколько опрометчив.

На пустой сцене пара — он и она. Под ногами у них разметка из прямоугольников и кружков — места для установки мебели, которой актеры Люси Элинсон и Крис Торп будут заполнять пространство, попутно разбираясь, что представляют собой отношения персонажей после семи лет совместной жизни. Ничего особенного — классический семейный кризис, типовой, как продукция IKEA, которой в качестве ироничного «продакт плейсмент» и обставляется этот рассказ, весьма удобный для разучивания условных конструкций английского языка — на if и would в «Предлагаемых обстоятельствах» построены и диалог, и физические действия. Оказывается, спектакль вырос из такого же условного вопроса: как долго вы бы сидели и смотрели на сцену, если бы мы просто расставляли на ней мебель? (Ответ: как минимум полчаса.) Диалоги, сочиненные постановочной группой (Александр Кэлли, Крис Торп, Рейчел Уолтон), появились позже.

Нельзя сказать, что этот театральный опыт невероятно занимателен или нов. Важнее то, что он задуман и исполнен очень чисто.

За час с небольшим — ни единого прокола. Ритм отбивается чередой повторов одних и тех же эпизодов, которые обрастают подробностями, но при этом втискиваются в тот же хронометраж, пока текст не превратится в скороговорку, а разметка на очередном пятачке сцены не закроется подходящим мебельным набором. Закрыли? Стоп, переходим к следующему фрагменту, используя условную конструкцию уже для монтажа: «Если ты принесешь этот шкаф, значит, прошло два дня».

А если у вас на языке вертится вопрос, почему бы авторам спектакля не разыграть, например, знаменитый роман Макса Фриша «Назову себя Гантенбайн», построенный точно на таком же принципе, значит, я рассказал еще не про все правила этой театральной игры, цель которой — показать любовь не как страсть, а как привычку. Ведь ключевой вопрос можно поставить и так: сможем ли мы вызвать у вас эмоции, если ни разу не выйдем за рамки стандартных ситуаций, поведенческих и психологических клише?

И тут, желая услышать «да», авторы позволяют-таки себе сентиментальные уловки. Финальная фраза спектакля, над которым не работал драматург, звучит как афоризм из хорошо сделанной пьесы: «Любовь не ушла, но я хочу, чтобы она вернулась».