25 тысяч детей мигрантов в Москве совершенно не знают русский язык
Кто напишет разговорник для трудового мигранта?  
Эти истории абсурдны и трагичны одновременно.

Вот жалуются родители: их детсадовские дети разговаривают с армянским акцентом. Воспитательницей работает жена гастарбайтера. Погибли рабочие. Нарушили правила техники безопасности - не смогли их прочитать.

От факта не уйти: Москва, как Лондон, объединила все расы и наречия. Как сделать так, чтобы приезжие уважали наш язык и культуру? Как помочь людям безболезненно интегрироваться в российское общество? На эти вопросы отвечают проректор Московского гуманитарного педагогического института Ирина Мурзак, президент фонда "Таджикистан" Гавхар Джураева, директор по связям с неправительственными организациями фонда "Русский мир" Михаил Носов, автор учебников русского языка для детей мигрантов Ольга Коленкова. Дискуссию вела заместитель главного редактора "РГ" Ядвига Юферова.

Российская газета: Москву любят, на Москву надеются, Москвы боятся, в Москву стремятся. Богатый город дает работу и деньги миллионам легальных и нелегальных мигрантов. А что остается в памяти этих людей после работы в Москве? Прораб с ненормативной лексикой? Милиционер с бесконечной проверкой документов? Пьяное забытье в перенаселенном общежитии? Наша страна стала великим профтех училищем для миллионов, приезжающих в Россию без профессии. Если бы задумались о бесплатных центрах русского языка для них...

Гавхар Джураева: В России сейчас находятся около миллиона таджиков. Советское поколение (те, кому за 50) говорит по-русски с небольшим акцентом. А вот с молодыми - беда. Там и родной-то язык исковерканный.

Однако мы против каких бы то ни было адаптационных центров. Трудовой мигрант приезжает, чтобы заработать. Первая школа русского языка для него - это строительная площадка. Как бы ни был он зациклен на своих согражданах, все равно выходит на прораба, на начальника, на русскоговорящих рабочих. На этом этапе важнее поместить людей в такую среду, где они бы не ощущали себя заключенными в концлагере: работа - нары. Когда они немножко впишутся в новый для них ритм и стиль жизни, можно подумать и о курсах.

И главное. Для таких мигрантов лучше сделать не учебники, а разговорники. Подумайте сами, как заставишь человека, который отпахал с восьми до восьми, идти в школу? Для начала ему нужнее маленькая книжечка карманного формата.

А вот для людей более высокой квалификации, допустим, врачей или прорабов, должны быть курсы. Я знаю несколько таких бесплатных учреждений в Москве. Они абсолютно добровольны: если человек хочет продвигаться по службе, он ими воспользуется.

РГ: Однако мировой опыт показывает, что на одной добровольности далеко не уедешь. Скажем, в США - знание языка обязательно для мигрантов. Чтобы работать, нужно помимо английского неплохо разбираться в устройстве государства.

Джураева:  Тут есть риф, которого мы очень боимся. Те, кто разрабатывает миграционное законодательство, хотят сделать русский язык еще одним барьером, через который этот несчастный человек должен перепрыгнуть, прежде чем получит элементарное право на работу в России. Не кажется ли вам, что мы создаем взяткоемкую систему и с помощью государственных структур тоже?

РГ:  То есть вы считаете, что знание языка страны, в которую ты приехал на заработки, необязательно? Однако статистика несчастных случаев на стройках показывает, что одной квалификации, чтобы нормально жить, мало. Нужно знать язык, на котором придется изучать технику безопасности, подписывать контракт, читать инструкцию по приему лекарств.

Джураева:  Для тех, кто получает первую стадию легализации в России, - разрешение на временное пребывание обязательно. Для тех, кто ждет вид на жительство, - тоже. Для тех, кто надеется на гражданство, - втройне обязательно. Мало того, помимо русского языка, эти люди должны знать историю, культуру страны, куда приехали.

А вот для трудового мигранта - вопрос так категорически стоять не должен. Человек приехал, заработал и уехал. Желательно, чтобы для этой группы приезжих все решалось на добровольных началах. Уверяю вас, что разговорники будут рвать из рук. А если у людей появится возможность, то они начнут изучать русский более углубленно.

К сожалению, в России нет своих интеграционных программ, которые бы отличались от того, что делают в Швейцарии, в Америке или во Франции. Мне кажется совершенно бессмысленным копировать чужой опыт.

Культурный приоритет Макдоналдса

Ирина Мурзак:  Разговорники сделать несложно. Можно даже в клиповой манере, с картинками: современное сознание к этому привыкло. Но меня вот что беспокоит: в России сейчас в основном только трудовая миграция. Интеллектуальной - почти не происходит. У нас в вузе мощное студенческое волонтерское движение: с радостью подключимся к вашей затее. Молодежь найдет общий язык быстрее. Я сторонница того, чтобы трудовая миграция становилась интеллектуальной. А решается это очень просто: человек приехал заработать, влюбился, женился, родились дети, которые уже перестают считаться трудовыми мигрантами. Но и интеллектуальными не стали, потому что не могут получить качественного языка от своих родителей.

РГ: Однако и в школах дети мигрантов, ни слова не понимающие по-русски, чувствуют себя, мягко говоря, неуютно...

Ольга Коленкова: Действительно, ситуация за последние годы изменилась. Вспомните, кто из приезжих посещал наши школы в советское время? Детки посольских работников, правильно? Один-двое в классе. Больше трех и не бывало. Сейчас мигрантских детей, слабо владеющих или не владеющих русским языком, - 30 процентов. И это мягкая цифра. Поэтому когда слышишь, мол, оставьте их в покое, попадут в русскоговорящий класс, вольются в коллектив, дети очень быстро учатся - испытываешь недоумение. Не выучат они русский!

Лингвисты называют этих детишек инофонами, а получаются настоящие безъязыкие инородцы. Мало того, что не владеют русским языком, у них весьма обедненное представление об окружающем мире. Тут ничего не попишешь - таковы неблагоприятные жизненные обстоятельства. Мы проводим тестирование среди семи-восьмилетних детишек без каких бы то ни было патологий, которые уже года два прожили в Москве. Вопрос: "Какое самое красивое место в Москве?" Ответ: "Макдоналдс". "Красная площадь где находится?" Самый вразумительный ответ: "На улице". "А какие российские праздники вам известны?" - "Это когда женятся".

РГ: В 2006 году правительство Москвы издало приказ об открытии в каждом округе по одной школе русского языка, как раз для таких "безъязыких" детей. Они действуют?

Коленкова: Тут вот как дело обстоит. В каждой школе, где есть дети, не владеющие или слабо владеющие русским языком, во второй половине дня работают группы - по два часа в неделю. Ребенку, который на нуле, эти два часа как мертвому припарки. Мы предложили год учить их только русскому языку, но "по-золотому", со знанием методик "Русского как иностранный". Не талдычить, как это делают обычные учителя: "Вот это сказуемое, это подлежащее..." Какое сказуемое, когда человечек не знает, как по-русски в туалет попроситься! Учим так, чтобы в конце года ребенок мог войти в класс обычной общеобразовательной школы с гордо поднятой головой. Шлейф, конечно, небольшой языковой будет тянуться, но это уже совсем не та "война", которую ведут учителя с неадаптированными детьми. Очень неплохие результаты.

Джураева: А как же остальные дисциплины? Ведь ребята отстанут за год.

Коленкова: Все так говорят, и родители, и учителя. А мы отвечаем: лучше потерять год, чем потерять, простите, полжизни - полной, спокойной, красивой жизни. Ведь как получается, сажают ребенка в третий класс, а он ни слова не понимает, о чем на уроке говорят. Так и прокисает на последней парте до выпускного, а потом ему "рисуют" аттестат. Извините, уж как есть.

РГ: А если ребенок идет с опережением группы, его могут перевести в обычный класс?

Коленкова: Да кто ж их будет держать! Есть очень одаренные ребята. На тестировании испугаются, замнутся, а потом расцветают. Если пошел вперед ребеночек, видим, у него глазки осмысленные, моментально его переводим, кто же будет насильно мариновать? Но для большинства детей этот год - чудесное время. Они немножечко начинают понимать, куда попали, какая культура вокруг, что за город...

Мешочек с деньгами

РГ: А дети мигрантов без регистрации могут поступить в такие классы?

Коленкова:  Ребенок всегда прав: он открывает двери в школы "ногой". Вы с родителями разбирайтесь, кто они такие и есть ли у них регистрация. А маленький человек приходит и учится. Единственное, что ему нужно, - это медицинская справка о прививках. Иначе недовольны другие родители. Их можно понять: ребеночек-то необследованный. Мало ли что у него там... А он вместе с другими и кушает, и играет...

И еще. Сейчас в московских школах подушевое финансирование. То есть деньги в школу приходят за ребенком. Он как виртуальный мешочек с деньгами. Поэтому если раньше от детишек с плохим русским директора открещивались, потому что они им снижали успеваемость, то теперь берут любых. У директора - хозяйство, школа, - денежки-то нужны.

РГ:  А сколько в московских школах таких, кто совершенно не знает русского?

Коленкова: Это очень сложный вопрос. Судя по официальным сводкам округов, их около 25 тысяч. Эту цифру можно свободно умножить на четыре. Но вот что любопытно: когда мы открывали свои классы, где ребенок может целый год совершенствоваться в русском, для начала заложили по 60 человек на округ. Вы думаете, этих детей набрали? Ничего подобного. Еле-еле по 30 человек набирается.

РГ:  Вернемся ко взрослым мигрантам. Мы приглашали на наш "круглый стол", как нам казалось, социально ответственных работодателей. К сожалению, ни один не пришел... Видимо, боятся гражданского диалога, потому что знают за собой грешок - нелегалов на стройках полно. Какой уж тут русский язык! Между тем год прошел с тех пор, как в Госдуму был внесен законопроект, предписывающий работодателю обучать за свой счет гастарбайтеров русскому языку...

Джураева: Думаю, что он не будет принят в ближайшее время. Громадное число работодателей сегодня не то что не готовы платить за курсы русского для своих рабочих, но и вообще их легализовать. Кстати, компания, чьи представители игнорировали ваше приглашение, не побоюсь этого слова, "кинула" с зарплатой столько трудовых мигрантов, что говорить о какой-то культурной программе для них даже смешно...

Между тем мигранты отстроили Москву, этот город и их тоже. Им нужны четкие "правила игры": знать, куда они приезжают и что их здесь ожидает, кроме скинхедов и алчных нанимателей.

РГ: Хорошо, если не работодатели, то кто все-таки должен заниматься языковой адаптацией мигрантов? Пока мы говорим об идее, но ее нужно воплощать, а на это потребуются ресурсы - материальные и духовные.

Джураева: Вот в чем беда: я вплотную работаю с национальными общинами. Там настроения такие: все хотят что-то получить от государства для сохранения своей национальной идентичности. Этношколы, концерты, национальные праздники, программы защиты... Во-первых, почему бы не делать это за свой, а не государственный счет? А во-вторых, почему должна быть защита? Должна быть интеграция. Первым министром здравоохранения в Таджикистане был дворянин Дьяков. Так вот, он совершенно добровольно выучил три местных языка! Потому что хотел жить в этой стране.

Зачем ехать в Сомали?

РГ: Чем может помочь недавно созданный фонд "Русский мир"?

Михаил Носов: У нас два основных направления работы: создание центров "Русского мира" повсюду, включая дальнее и ближнее зарубежье, и распределение грантов на проекты в области языка. Поэтому то, что сегодня обсуждаем, безусловно касается и нашего фонда.

Поле русского языка для мигрантов в России нами пока не вспахано. Но ничего невозможного нет: мы организация гибкая и динамичная. Почему бы не взять и такое направление работы, как интеграция мигрантов в России. Логично навести порядок у себя на заднем дворе, прежде чем окучивать дальнее зарубежье, там центры создавать.

РГ: А вот идея с разговорником для трудового мигранта, который будет раздаваться бесплатно, как вам нравится?

Носов: Она будет встречена на ура. Ведь к нам приходит масса претендентов на гранты по научно-исследовательской работе: какие-то командировки, какие-то социальные опросы, выработки методик. Это громадные проекты, а в итоге пишется заурядный учебник. К тому же выясняется, что в РУДН эти методики давно разработаны и незачем было ехать в Кению или Сомали. Разговорник для мигрантов, то есть непосредственно для нужд России, - это для "Русского мира" гораздо интереснее.

Джураева: Нужен еще и учебник-самоучитель, начиная с детсадовского возраста. Чтобы мамы могли помогать детям. Я столкнулась с нехваткой такого пособия, когда привезла сына в Москву, - он не знал по-русски ни слова. "Выезжали" только за счет того, что после урока с ним оставалась учительница. Если бы у меня был простейший самоучитель, я бы могла его учить сама.

Коленкова: Есть такие дидактические материалы - уже написали.

РГ: И раздаете бесплатно?

Коленкова: Раздаем. Да плюс еще и альбом с картинками. Грант Москвы. Делаем запрос по округам, кому сколько надо. Вот это (показывает чудесно изданные альбом и учебник) для мамы или учителя сценарии урока. А вот для малыша.

Джураева: Скажите, можно эти книжки через национальные общины раздавать? Они же могут взять контроль над тем, чтобы люди изучали русский язык.

Коленкова: Пожалуйста.

Носов: Нужно продумать всю схему. Мы, допустим, получаем заявку на грант, в которой будет прописано, что книги будут раздаваться через национальные общины, а из типографии их заберет такая-то организация, и так далее...

Чтобы нашим грант-экспертам было понятно, как весь механизм работает... Ведь часто для нас остается загадкой, зачем нужен грант: хорошо, напечатал учебник, а дальше-то что? Куда ты его денешь? Кому это нужно? Как будет распространяться? Ваше же предложение предельно четкое и ясное даже на первой стадии обсуждения.
Елена Новоселова