В будущее можно смотреть только в темных или розовых очках. Третьего варианта не существует.

Поскольку министр должен мобилизовать всех людей на работу во имя светлого будущего, то всегда остаётся опасность излишнего оптимизма. На этот раз я постараюсь быть выше этого, и создать картину того, что будет, если мы сейчас не осознаем серьезности некоторых наших решений! Изменения в обществе неизбежны. При совпадении решений и прочих обстоятельств может случиться непоправимое. Описывая их сейчас, я показываю собственное желание - в каждом отдельно взятом случае оно противоположно описанному негативному конечному результату. Вполне вероятно, что в 2018 году будет уже поздно что-либо менять.

 

Десять лет назад, то есть в 2008 году, в государстве начался спад экономики, который называли также кризисом. Поскольку этому предшествовал довольно длительный период роста, то структура расходов публичного сектора сформировалась в условиях радужных перспектив. Когда наступил спад, расходы публичного сектора пришлось значительно урезать, но поскольку за годы сложился некий трафарет по планированию расходов и в каждой сфере были составлены планы развития, то попытки изменить сложившиеся штампы были удачными только в единичных случаях, например, в сфере образования. Во всех других сферах они натолкнулись на сопротивление. Поэтому, несмотря на долгие очередные и внеочередные заседания кабинетов, было проще не менять структуру расходов. Если точнее, она была изменена, но, несмотря на мнение, что на образовании нельзя экономить, доля образования в бюджете была урезана!
Учителей и преподавателей хватало, но лучшие из них нашли более высокооплачиваемую работу, некоторые за границей. 

Если ещё в 2008 году на всё Ляэнемаа было два квалифицированных учителя физики, то сейчас не осталось ни одного. Хотя Отто вон Таубе на заседании образованного при премьер-министре Совета по науке и развитию заявил, что он бы инвестировал не в бетон и камень, т.е. в строительство, а в людей, которых он хочет удержать, именно в этот период были сделаны большие инвестиции за счёт сумм, предназначавшихся для выплаты зарплат учёным. Причиной этого стал новый фонд Европейского союза. Поскольку долю образования в бюджете увеличить не удалось, то на ситуацию повлияла одна инвестиция того периода (европейские фонды требовали софинансирования), когда зарплату учителей и преподавателей пришлось из-за нехватки средств урезать. После завершения следующего инвестиционного периода в 2013 году и строительства всевозможных центров профобразования и университетов, выяснилось, что в свете наступившего кризиса с преподавателями, в вузы невозможно заманить и учеников. И, поскольку, в это время уже откроются возможности обучения в сети (активно используются возможности виртуального обучения) и молодые не хотят учиться по устаревшим программам, то построенные здания учебных заведений так и останутся стоять невостребованными.

Так как десять лет назад школьная система работала в большой степени на помощи учителей, получивших образование ещё в СССР (их вклад можно назвать именно помощью, поскольку многих из них, уже вышедших на пенсию, приходилось каждый год уговаривать вернуться в школу), то средний возраст учителей в 2018 году достигнет 70 лет. В столь почтенном возрасте на этой работе могут выдержать только женщины, и поэтому в позапрошлом году в Тарту видели последнего учителя-мужчину.

А ведь десять лет назад Министерство образования планировало меры по привлечению молодых учителей в школы, но из-за нехватки денег планы провалились. Теперь появилась возможность начать всё с начала, но во все регионы ушедших учителей, да и школы, уже не вернуть. В городах всё же можно найти хорошие школы, где обучение ведётся на международном уровне, но они, в основном, англоязычные. Эстонский язык как язык обучения отступил на задний план. Поскольку государство решило значительно сократить расходы на обучение, то в перешедшем на платное обучение государстве за свои деньги молодые согласны учиться только ведению бизнеса и прочим подобным вещам. Хотя ещё в 2008 году экономисты жаловались на то, что молодежь больше не интересуют техника и естественные науки. Это привело к тому, что врачей мы уже давно завозим из России.

Кто не хотел изучать экономику, уехали учиться за границу. Несмотря на то, что распространено интернет-обучение, часть учебной работы проводится в классах и сеть вузов в географическом понимании вполне сохранилась. Поскольку молодые предпочитают уезжать из Эстонии, часть специальностей закрыты из-за нехватки учеников.

То есть, уже в начале кризиса ставка делалась на английский язык. Сначала на него перешли в докторантуре, затем и в магистратуре начали требовать обучение на английском языке. Поскольку вузы работали на коммерческой основе, то и на уровне бакалавров, апеллируя к гарантированному качеству обучения, начался отказ от обучения на эстонском языке. В прошлом (2017) году в Рийгикогу обсуждался проект перехода гимназий на английский язык обучения, поскольку родители требуют для детей хорошего английского языка, необходимого для поступления в институт. Вторым языком обучения в гимназиях является русский. Поскольку а 2009 году были заморожены все процессы в сфере образования, то остановилась и реформа в русских гимназиях. Поскольку в условиях давления со стороны предпринимателей и экономии денег рабочую силу стали приглашать их России, Белоруссии и Украины, с целью увеличения финансирования своей системы образования, то русские гимназии стали перспективными. Если десять лет назад много говорилось о национальном государстве, то теперь наши СМИ находятся под контролем европейской корректности, то есть о России можно писать только хорошо. Помимо этого, всё больше эстонцев стало уезжать на Запад и все больше людей стало приезжать с Востока. Газеты в основном издаются на английском или русском языке. Единственная газета на эстонском "Sirp" имеет тираж 4000 экземпляров. Есть темы, о которых там не написать, поскольку высшее образование на иностранном языке привело к тому, что эстонский язык перестал развиваться.

Хотя, образование не единственная прозябающая сфера, поскольку в 2014 году Европейски союз отлучил нас от своих денег, в бюджете возникла дыра. Для успокоения людей, которые уже не могли в прежнем объёме пользоваться публичными услугами, пришлось начать снижать налоги. Если бы в тот период мы сделали ставку на перспективные сферы - образование, науку и инновации,  то к настоящему моменту уже были бы созданы предпосылки для нового подъёма. Сейчас уже поздно что-либо менять, хотя, некая жизнь в ставшей задворками Европы и России Эстонии будет теплиться.

То есть, мы упустили возможность изменения структуры расходов и поскольку развитие в мире происходит всё быстрее, то второй возможности подняться нам никто не предложит. Нестабильность в экономике и отток молодежи за границу привели к тому, что все международные компании вывели свою деятельность из Эстонии. Последним ушёл центр по защите от кибератак, который, по сути, уже несколько последних лет тут не работал.

Если бы в 2008 году больше прислушались к министру образования, то ситуация была бы кардинально иной.