Писательница приехала на восьмой книжный фестиваль в Калининград
Калининград, [Барбакадзе Любовь, Королевские ворота]. - На восьмой книжный фестиваль «С книгой в XXI век» в Калининград приехала большая писательская тусовка: Людмила Улицкая, Мария Арбатова, Линор Горалик, Дмитрий Глуховский, Илья Стогов, Александр Гаврилов. Первое знакомство — невероятная Линор. Эту инопланетянку можно считать Леонардо да Винчи в юбке — трудно сказать, чего она не знает или не умеет.

Я видела Линор на фотографиях, по телевизору, но в жизни не узнала. Коротко стриженные волосы, солнцезащитные очки и длинное платье-чулок, из под которого выглядывали каблуки сапог. Мы сели за столик в кафе, Линор заказала двойной виски (утром!), объяснила кому-то по телефону, что собирается давать интервью, как «честный зайчик», и достала зеркальце:

- Аааа, я — кролик-убийца, — засмеялась Горалик, глядя на свое отражение. — Я готова, спрашивайте, — обратилась ко мне.

- Это ваше настоящее имя — «Линор»?

- В десять лет у меня была большая трагическая любовь. И тот человек называл меня Линор по каким-то бессмысленным романтическим обстоятельствам, после чего я отказалась отзываться на какое-либо другое имя. Сейчас чувствую себя, как идиотка, но никуда не денешься, уже почти никто не знает, что когда-то меня звали иначе.

- Вы родились в Днепропетровске, затем переехали в Израиль, а оттуда в Москву. Почему решили вернуться в Россию и жить здесь?

- Я не очень понимаю логики выражения «жить где-то». Я с таким же успехом живу в Израиле, где я бываю пять раз в год. Изначально смысл «пожить в России» был связан с тем, что я теряла язык. В девяностые меня здесь не было, и я вообще не понимаю пласт языка того времени. С этим связана смешная история. Когда я была руководителем маленькой-маленькой российской фирмочки, мне сказала коллега: «Клиент согласен, но надо дать откат». И я, не понижая голоса, спросила: «Лена, а что
такое «откат?»... Ну и потом, мне хотелось побыть в той среде, где публиковались мои тексты. Москва — тяжелое, жесткое, часто не приятное место. Я каждый день спрашиваю себя: «Что я здесь делаю?». И каждый раз отвечаю: «Здесь род ной язык, здесь любимые люди».

- Ваш круг общения — это кто?

- Я не очень понимаю термин «богема», он мне совсем чужой. Не знаю ни одного человека, который был бы в своем уме и считал бы себя причастным к богеме. Обычно это городские сумасшедшие. Мои друзья — очень разные, это не какая-то творческая группа.

- Вы публичный человек? Часто посещаете тусовки, телепередачи? Я отказываюсь от семидесяти процентов любых приглашений, от участия в телепрограммах — практически всегда, за тем исключением, когда ведущими являются интересующие меня люди. Я не просто человек нетусовочный, мне вообще тяжело выходить из дома. И если я это делаю, то только для того, чтобы с глазу на глаз встретиться с друзьями. Представить, что что-нибудь заставит меня пойти на противное празднование дня рождения какого-то издания, довольно тяжело. Никакой концептуальной неприязни, просто не люблю, когда много людей.

- Вы тяжело сходитесь с людьми?

- Я человек хорошо социализированный, но некоммуникабельный. Общение дается мне нелегко, и заниматься этим помногу я не готова.

- Наткнулась на комментарий от зрительницы: «Линор — милая, умная девушка, здорово пишет. Но вот чего она все время руки под столом прячет?». Странные вопросы возникают у людей...

- Язык тела интересен не меньше, чем язык, на котором говорят. Вот и сейчас мы сидим, и я прячу руки под столом. И все во мне выдает человека, который общаться умеет, но не любит. В некомфортной для меня ситуации я сутулюсь, прячусь.

- Как случилось, что программист по образованию вдруг стал писателем?

- Это смешная история. Когда мне было двадцать лет, мой знакомый, Леня Делицын, который сейчас тоже живет в Москве, тогда жил в Штатах и устраивал первый литературный конкурс «Тенета». Он показал мне работы, которые прислали на конкурс. (Мы общались по интернету, я жила в Израиле). И я с двадцатилетним свинством сказала: «Я сама такого наговнякаю за пятнадцать минут». Он сказал: «Ну вот возьми и наговнякай». И я написала пачку каких-то совершенно чудовищных текстов. И то, что они были
такие чудовищные, меня взбесило. Так выяснилось, что это занятие меня очень интересует. Мне стало ясно, что когда я пишу тексты, всерьез пишу, мне становится легче.

- Готовясь к интервью, я наткнулась на ваше признание о том, что вы страдаете «неврозом, вроде недержания речи», и поэтому не можете не писать. Но ведь вы же для кого-то это делаете, есть, наверное, аудитория, высшая цель?

- Я сейчас дам такой ответ, который давать не принято, зато это чистая правда. Пишу я пото му, что у меня есть невротическая потребность и никакой миссии по отношению к человечеству. Для кого пишу? Есть пять человек, которым я безумно хочу нравиться, хочу, чтобы они меня любили, считали умной, талантливой, хочу, чтобы мои тексты были им интересны. И ради них я пашу как вол. Если это нравится кому-то еще, это лестно, но не входит в расчет.

- А деньги как же?

- Книги не приносят мне денег. Я получаю довольно «нехреновую» зарплату в качестве управленца, довольно приличные деньги в качестве бизнес-консультанта. Есть компании, на которые я работаю, фонды, мои личные партнеры.

- Бытует мнение, что современные писатели в произведениях могут позволить себе все: брань, пошлость, глупость, бесструктурность. Существует ли грань, за которой такая «литература» перестает быть литературой?

- Литература может быть написана любым языком. В ней могут быть нецензурная лексика, непристойные описания. До тех пор пока она передает от человека человеку живую подлинную эмоцию — это литература.

- А как же воспитательная функция книги?

- В советское время писателю искусственным образом приписывалась не свойственная ему социальная роль. Писатель должен только одно: писать честно. Я не верю в культурных воспитателей. Любой человек, который скажет, что он способен заниматься образованием масс, — не в порядке.

- Вы живете одна. Почему?

- Я всегда живу одна. И очень за это держусь. Не люблю, когда кто-нибудь шевелится в моей квартире, кроме меня. Больше всего ценю одиночество. Всегда первой ухожу с любой вечеринки. Всем всегда рада, но долго людей не выдерживаю. Я очень свой мир
охраняю.

- А как же мужчины?

- С ними у меня все отлично! (Смеется). Но держать их в квартире я не готова. Как собаки примерно... Очень люблю, но... Про детей? Пока у меня нет чувства, что им будет хорошо со мной, а мне с ними. Мой гражданский муж, с которым мы вместе прожили  шесть лет, до сих пор мой ближайший друг на всем белом свете. И все же не мое это занятие — жить семьей. Я равнодушна к этому.

-Ради чего тогда жить?
 

- Ради моих игрушечек — текстов, чтения, статей, многого другого. Я живу из любопытства.

Советы от Линор Горалик:

ПРОЧЕСТЬ:

«Книги Филлис Дороти Джеймс — гениального автора отличных детективов, с которыми умному человеку приятно отдыхать».

ПОПРОБОВАТЬ:

«Израильскую еду. Она легкая, разнообразная, в российское меню для людей, привыкших к острому и соленому, вписывается превосходно».

ПОСЕТИТЬ:

«Лондон — лучшее место на Земле».

ПОЗНАКОМИТЬСЯ:

«С Сашей Гавриловым, главным редактором «Книжного обозрения». Это прекрасное существо, изумительный собеседник». (Интервью с ним в следующем номере «КВ». — Ред.)

РАССЛАБИТЬСЯ:

«Двести граммов коньяку залпом, выключить свет, надеть наушники, включить на всю громкость григорианские хоралы, желательно, рождественские. Все живое потеряет смысл».

Линор Горалик:

прозаик, поэт, эссеист, журналист, переводчик. Закончила Беэр-Шевский университет, факультет компьютерных наук. Занималась программированием, преподаванием, разработкой дидактических материалов, бизнесом. Постоянный автор «Русского журнала», «Еженедельного журнала», «Профиля», «Книжного обозрения», «Независимой газеты». Автор трех романов (два из них в соавторстве), нескольких поэтических сборников и сборников короткой прозы, переводов с иврита и английского, монографии «Полая женщина: Мир Барби изнутрии снаружи». Готовятся к выходу сборник прозы «Короче», детская повесть «Мартин не плачет». Лауреат молодежной премии«Триумф» (2003 г).