Нина Хрущева, правнучка советского лидера Никиты Хрущева, который хвалился, что Советский Союз догонит и перегонит США, предлагает россиянам постсоветского периода, ищущим свой путь в западном мире, другой образец – жизнь и творчество Владимира Набокова, писателя-эмигранта, который стал гигантом западной культуры за несколько десятилетий до того, как был признан в России.
Московское издательство "Время" недавно выпустило книгу Хрущевой "В гостях у Набокова", которая ранее, в несколько иной редакции и под названием "Воображая Набокова" ("Imagining Nabokov"), была опубликована по-английски в 2007 году издательством Йельского университета.

В июне Хрущева приезжала в Москву с лекциями о свободе личности и национальной идентичности – это стержневые темы ее книги.

Трактовка свободы в эру Путина была противоположностью того, что вкладывал в это понятие сам Набоков, сказала Хрущева в интервью.

"Думаю, Путин остановился на Достоевском, – сказала она, размышляя о том, читал ли Путин Набокова. – Мне кажется, Набоков был бы настоящей угрозой для его мировоззрения в целом. Набоков никак не подтверждает идей исключительной самобытности и суверенной демократии".

"Американский" Набоков второй половины XX века – это важнейший культурно-литературный феномен для России первой половины XXI века", – пишет Хрущева в своей книге.

В обеих книгах проводится анализ таких произведений Набокова, как "Пнин", "Бледное пламя", "Ада, или Радости страсти. Семейная хроника" и других. Хрущева утверждает, что в них происходит разрыв с характерной для русской литературы традицией страдальчества, олицетворенной в Гоголе и Достоевском и выросшей на почве фаталистической, покорной культуры русского православия.

Набоков описывает персонажей, которые "берут на себя ответственность за свою собственную жизнь", пишет Хрущева.

"Он – наш учебник, и наш путеводитель на нынешний переходный период, для пути от закрытой и общинной территории к ее западной альтернативе – открытой, пронизанной духом конкуренции, – продолжает она. – Как выжить и достичь успеха в западном мире, который Россия всегда считала линейным, холодным и расчетливым, – вот чему учит нас творчество Владимира Набокова".

Хрущева посвятила книгу "Воображая Набокова" Андрею Синявскому, советскому писателю-диссиденту, который писал под псевдонимом Абрам Терц. Его эссе "Прогулки с Пушкиным", написанное в лагере и в свое время шокировавшее общественность, – это образец непочтительного отношения к верховному богу российского литературного пантеона.

"Воображая Набокова" и русскоязычная версия книги "В гостях у Набокова" тоже вовсе не являются сухими литературоведческими исследованиями. Хрущева беседует с памятником Набокову в швейцарском Монтре. Он оживает и отвечает ей цитатами из своих произведений.

В июне газета Ex Libris, литературное приложение к московской "Независимой газете", высоко оценила поразительную легкость и искренность книги "В гостях у Набокова". Но Хрущевой также сделали выговор, что она, вопреки своему происхождению, осмелилась заняться Набоковым.

Набоков был вынужден уехать из России при большевиках, а впоследствии бежал из захваченной нацистами Европы в Америку, где удовлетворял свою страсть к бабочкам в качестве энтомолога в Гарварде и преподавал литературоведение в Корнелльском университете. Затем он вернулся в Европу и постоянно проживал в гостинице в Монтре.

"Набоков показал другим, как жить теперь – в мире с открытыми границами, среди разных людей, различных культур, – пишет Хрущева. – Он показал нам, как жить в новом одиночестве множественных миров".

Она вспоминает, как впервые познакомилась с Набоковым и испытала отвращение – то была отпечатанная под копирку, "самиздатская" "Лолита" в картонном переплете, которую тайком передавали друг другу, а затем описывает, как постепенно стала находить в его произведениях нечто свое.

В 1991 году, в пору распада СССР, Хрущева уехала в США и окончила Принстонский университет со специализацией "сравнительное литературоведение". Теперь она читает курс по международным отношениям в нью-йоркской Нью-Скул. На выставке "Набоков под стеклом", которая в 1999 году состоялась в Нью-Йоркской публичной библиотеке в связи со 100-летием со дня рождения писателя, Хрущеву заворожили его записные книжки, где он постоянно, органично переходил с русского на английский.

"Те, кто живет на нескольких языках, знают, а иногда могут даже почувствовать, как их сознание блуждает не между словами, но между мирами, – пишет она об этом опыте, столь близком ее собственному. – Набоков – это я!".

Набоков, принадлежавший к образованному русскому дворянству, владел тремя языками, как родным, свои первые произведения писал по-русски, затем перешел на английский и перевел несколько собственных книг, в том числе "Лолиту".

В жизни Хрущевой тоже есть нечто набоковское: она писала свои книги параллельно, по-английски и по-русски, внося в них некоторые изменения сообразно культурному контексту. По словам Хрущевой, американского редактора смутили ее разговоры с памятником Набокову в англоязычной версии, и он перенес их ближе к началу книги и снабдил разъяснениями, между тем как российский редактор ничего не имел против пространных цитат из Набокова на английском языке.

В книге "Воображая Набокова" пересеклись литературные и политические увлечения Хрущевой. В июне Хрущева прочла лекции о своей книге в Лондоне в Королевском обществе искусств и в Пушкинском доме.

Хрущева повествует, как в президентство Путина поменялась реакция на Набокова. В 2001 году она читала в МГУ курс "Набоков и мы" и обнаружила, что ее студенты – "пост-посткоммунистическая молодежь нового века" – всей душой принимали мировоззрение Набокова, называя его "нашим Пушкиным".

К 2006 году, пишет она, молодые слушатели на ее лекции в музее Набокова в Санкт-Петербурге постарались занизить общественно-политическое значение Набокова, заявив, что Россия достаточно сильна, чтобы найти свой собственный путь.

Но есть и признаки новой отзывчивости в отношении Набокова. Елена Немировская, основатель и директор Московской школы политических исследований, которая проводит семинары о гражданском обществе, высоко оценила книгу Хрущевой и пригласила ее прочесть лекцию в школе 12 июня, в День независимости России (официальное название праздника День России. – Прим. ред.).

"Эта книга демонстрирует, что через чудесный язык Набокова, современное воплощение гениальности русского языка, мы можем понять, как язык формирует идентичность", – сказала Немировская.

Переход Набокова с русского на английский знаменовал его стремление к личной ответственности, добавила она. "Я делаю выбор, я хочу воспользоваться своей свободой и нести ответственность за это".

После того как Набоков много лет писал по-английски, он сравнил свой русский язык с "замороженной клубникой".

Уроженец Москвы, юрист и поклонник Набокова Сергей Сулимский – он постоянно проживает в Лондоне, но колесит между английской и российской столицами – написал в электронном письме: "Вкус замороженной клубники на кончике моего языка все еще сохраняет во мне русскую самобытность в перипетиях моей английской одиссеи и помогает мне не чувствовать себя "белой вороной", когда в московском метро я читаю "Аду" в пенгуиновском издании".

"Набоков научил нас, как остаться русским без России".