Российские телеканалы показали встречу Дмитрия Медведева с главой Пенсионного фонда Антоном Дроздовым. Во время протокольной съемки в кабинете президента речь шла о новом законе «О пенсионных накоплениях». Формально Медведев беседовал с высокопоставленным чиновником. На самом деле, конечно же, обращался к населению, косвенным образом призывая граждан размещать деньги в специальных фондах.

Дмитрий Медведев сказал: «Софинансирование пенсионных накоплений - это для наших людей новая штука и не очень, может быть, даже понятно чего делать, куда обращаться. Поэтому информационную работу здесь тоже нужно развернуть для того, чтобы люди понимали преимущества такого рода софинансирования».

С того, момента, как Дмитрий Медведев стал публичной фигурой, все начали с любопытством прислушиваться к его речи. И это не праздный интерес. Недаром же, президент факультета журналистики Ясен Засурский как-то заметил: «В наше время в русском языке речевые слои меняются чаще, чем проходят выборы президентов. Конечно, каждый президент приносит свои особенности и в речь, и даже во внешние стороны, иконографию, как говорят, но это уже не наше дело. А что касается речи, то здесь очень важно посмотреть на то, как она развивается».

А развивается она, в числе прочего, под мощным влиянием первого лица государства - никуда не денешься, особенность эпохи электронных СМИ. Так вот, строй речи и лексика нового российского президента отличаются от того, что звучало из уст предшественников. Какая-то безупречная дистилированность, ни одного отступления от нормы! Вроде бы, и ударения на месте, и с грамматикой все в порядке, а смысл высказывания ускользает. Через три минуты не вспомнить, что же тебе сообщили - так обтекаемы фразы, так много общих мест. Все это верные приметы чиновничьего языка.

Однажды и совсем не в связи с Медведевым, по другому поводу, но президент Института русского языка имени Пушкина Виталий Костомаров высказался так: «В любую эпоху в любой стране были люди, которые очень хорошо знали язык (язык, как вещь в себе), а писали и говорили ужасно. Белинский заметил: "Пишет и говорит настолько грамотно этот семинарист, а его ни слушать, ни читать невозможно».

Должно быть, кто-то подсказал новому российскому президенту - негоже с народом разговаривать как по писаному. А, может, он сам интуитивно почувствовал, что в рассуждениях о пенсиях надо быть проще. Вот и возникли «новая штука», а также «не очень понятно, чего делать» вместо нормативного «что делать».

Вообще, слово «штука» чрезвычайно занятное. Оно приходит на помощь домохозяйкам, когда те должны объяснить сантехнику или электрику, какая именно деталь сломалась в водопроводном кране или электрической розетке. Не знаешь термина, ткнешь пальцем и скажешь: ну вот эта штука. Примечательно широко распространенное бытование такого веселого варианта, как «штучка-дрючка». Выражаясь научным языком, у «штуки» чрезвычайно широкий семантический спектр. «Штукой» можно назвать все, что угодно.

Вот одно из словарных определений «штуки», снабженное пометой «разговорное»: «Любая вещь, любое явление, происшествие, обстоятельство, имеющие существенное значение, являющиеся особенными, сложными, необычными, неожиданными».

Обратим внимание: здесь прозвучало более нейтральное в стилистическом отношении слово «вещь». В ряде контекстов оно может быть синонимом «штуке». Если бы Дмитрий Медведев произнес «это для наших людей новая вещь», на фразу никто бы внимания не обратил.