Не только Норвегия, но и Скандинавия в целом для российского туриста область пока еще не очень изученная. Средний россиянин, не из петербуржцев, для которых Финляндия стала чем-то вроде дальней дачи, или не мурманчанин, для которого рыбалка на норвежских фьордах - это способ бюджетно и с удовольствием провести отпуск на свежем воздухе, редко ставит Скандинавию в свои туристические планы до того, как не закрыты пункты обязательной программы: пообедать в ресторане на Эйфелевой башне, плюнуть с Биг Бена, отстоять очередь в галерею Уфицци и т.п. В Скандинавию по-настоящему, со вкусом, мы начинаем ездить тогда, когда наш интерес к природе начинает превалировать над интересом к осмотру недвижимости, а главное, к запечатлению себя на фоне этой недвижимости. И вот тут-то оказывается, что в северной Европе очень даже есть что посмотреть и есть где отдохнуть душой.

Норвегия - это горы. Я всегда была более привязана к воде, чем к суше, потому что вода мне казалась более динамичной, изменчивой, а значит, более живой, но опыт восхождения, пусть и на весьма скромную по спортивным меркам вершину, стал для меня не просто новым впечатлением, а едва ли не откровением. Для того, чтобы кожей почувствовать, что такое горы, недостаточно их видеть снизу, в горы обязательно нужно подняться. Совершенно не обязательно их покорять, ориентируясь на альпинистские рекорды и стремясь добраться до самого верха во что бы то ни стало. Мне вообще непонятно употребление в данном контексте слова "покорять". Поединок человека с горами невозможен в принципе по причине разных весовых категорий, а все попытки в него ввязаться с нашей стороны изначально обречены на провал. Идя в горы, не надо пытаться победить, тут не с кем сражаться, надо просто размеренным шагом не очень спортивного человека идти вверх до того момента, пока не почувствуешь, что ты наконец оторвался от земли и воспарил.

Горы не просто красивы и эстетически совершенны, секрет их притягательности состоит в том, что они являются абсолютной первостихией. В горах можно найти и увидеть начало начал большинства окружающих нас природных явлений. Это и мхи и лишайники, простейшие виды флоры (этакое клише из школьного учебника биологии, рассказывающего о зарождении жизни на земле), которые при всей своей внешней неказистости, на камнях смотрятся едва ли не орхидеями. Это и многоцветие и многообразие самого камня, которое мы не замечаем в обычной жизни. Это и, собственно, вода, которая также рождается горами, потому что именно там, наверху, талый снег становится рекой. В общем, основной урок был следующий: в горы надо ходить обязательно. Восхищаться ими со стороны можно, но понять не получится. Возможно, именно поэтому те народы, которые не ходили в горы, боясь прикоснуться к таинству истока жизни, выбирали их как место обитания своих богов, загадочных и грозных.

Норвегия - это вода. Тезис, который включает в себя все и, в то же время, ничего не объясняет. Вода в Норвегии присутствует в таком количестве динамических и агрегатных состояний, что, пытаясь рассказать о каждом, можно не просто спеть песню, а сплести венок сонетов. Рискну попробовать. Для начала, о воде льющейся, бурлящей, падающей, струящейся, и какие-там-еще-можно-придумать-синонимы.

В план нашей поездки входил двухдневный сплав. Нам очень хотелось спуститься вниз на катамаранах по реке Шоа, но вода поднялась в этом году так сильно, что местная полиция наложила категорический запрет. С точки зрения безопасности, у меня к ним претензий нет, хотя, конечно, очень обидно. Оставалось только стоять на берегу и неотрывно смотреть, как вода, похожая на расплавленный оникс, низвергалась неостановимым потоком мимо. Зрелище, надо сказать, настолько завораживающее, что может приковать к себе внимание на долгие часы. Как будто вода не просто течет сама по себе, а вымывает из твоей головы и души весь накопившийся там мусор.

Особого слова заслуживают норвежские водопады. Мне, не избалованной подобными зрелищами, раньше всегда казалось, что водопад образовывается обязательно на каком-то изломе пространства, что это явление однозначно драматическое. Норвежские же водопады, это не драма, а сага, бесконечная, переливающаяся. Они абсолютно органично вписаны в окружающий пейзаж и их течение не нарушает покоя природы. Водопады отражаются в зеркальной поверхности фьордов, как бы скрепляя серебряными клиньями горы и воду. Водопады вспенивают над расщелинами скал облака водяных брызг, и мостиком через бурлящий поток перекидывается радуга, мерцающая в каждой капле. Водопады - артерии этой сказочной земли, и как будто сверкающая паутина наброшена сверху на всю страну, и сковывает ее воедино драгоценной сетью.

Норвегия - это фьорды. Тоже вода, но спокойная, мирная. Совсем другая вода. Ассоциация страны с фьордами, это конечно банальность, но от нее не спрятаться. К сожалению, возможно именно в силу этого стереотипа, ожидания путешественника не всегда совпадают с увиденным. Стоя на берегу фьорда трудно оценить масштабность этого явления природы. Кажется, что ты просто видишь большое озеро и, несмотря на величественность пейзажей, напоминающих гениальную картину Чюрлениса "Покой", душа просит чего-то другого. Да, красиво, но где уникальность, где чудо чудное и диво дивное, которого хотелось, которого ждалось? Подсознание требует узких извилистых проток, много и сразу, и поэтому едва ли не большее впечатление, чем настоящие фьорды, оставляют карта с изрезанной береговой линией и путеводитель, который сообщает, что ее общая протяженность составляет более двадцати тысяч километров. Наверное, настоящая картина открывается наблюдателю только с воздуха, а если смотреть с земли, то для того чтобы почувствовать, не пропустить мимо всю эту красоту, необходимо расширить границы сознания. А это уже тонкая материя, это надо уметь.

Норвегия - это океан. Его наличие в стране не очевидно, оно скорее угадывается по вторичным признакам, но есть несколько точек, где океан заявляет о своих правах на эту территорию властно и уверенно. Одно из таких мест - это знаменитая Северо-Атлантическая дорога, проложенная фактически через островную часть побережья. Нам довелось по ней проехать в очень туманную погоду, но это оказалось неожиданным плюсом, потому что туман придал пейзажу совершенное очарование и мистическую загадочность.

Если смотреть по ходу движения только вперед, то, собственно, островов почти не видно, и создается полная иллюзия того, что мы едем прямо по воде. Дорога поднимается над ней, завязываясь в фантастические петли, почти в ленту Мёбиуса, а один из участков моста и вовсе проложен таким образом, что создается впечатление его ухода прямо в небо. Как будто, разгоняясь на автомобиле, через секунду мы уже отделились от дороги и взлетаем в облака. То самое ощущение "за мгновенье до...", которое неоднократно творческие люди пытались выразить с помощью самых разных жанров искусства. Об этом написаны картины, музыка, стихи, а тут вот вдруг получилось у инженеров.

Норвегия - это снег. В сущности, конечно, та же вода, но, тем не менее, явление абсолютно отдельное, самостоятельное. Даже при том, что в Норвегии мы были летом, а не зимой, о снеге есть что сказать отдельным словом. Во-первых, если в нашей речи наиболее часто рядом с существительным "снег" употребляется глагол "падать", то тут, скорее, уместен глагол "лежать". Более шести месяцев в году многие дороги и вовсе закрыты, ибо не пройти и не проехать. Во время наших перегонов у нас несколько раз была возможность не просто наблюдать снежники, которые сохраняются даже в разгар лета, уже на высоте 600-700 метров над уровнем моря, но и полностью въехать из лета в зиму и обратно на протяжении не более чем ста километров.

Если бы мне кто-либо сказал, что спустя два часа после того, как за окном автомобиля промелькнули утопающие в сирени аккуратные домики, нас настигнет абсолютная белая мгла, я бы не поверила, но вот уже небо совпадает по цвету с землей, и только вдалеке, пунктиром растянувшейся цепочки лыжников слабо прочерчивается линия горизонта. Кстати, откуда они там взялись, эти лыжники в таком количестве? Неужели заранее наверняка знали, что повалит снег? Или это такой специально для нас заботливо наведенный морок? Не знаю...

Медленно, с одышкой, взбираясь на перевал, мы видим покрытое в середине июня льдом горное озеро. По склону горы до самого берега как рваная рана тянется след сошедшей лавины, который заканчивается полыньей, темнеющей драматической кляксой на фоне белого безмолвия. Совершенная жуть.

Одну из ночей мы провели в национальном парке Йотунхеймен. Когда проснулись поутру, снег за окном валил огромными мягкими хлопьями, а при выходе на улицу ты сразу тонул практически по колено. Ни дать ни взять маленькая гостиница в горах из "Обыкновенного чуда". Очень красиво и очень загадочно в Норвегии все, что связано со снегом.

Норвегия - это ледники. Принципиальное их отличие от снежников состоит в том, что они не тают. Причем зашифровано в этом обстоятельстве гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. Снег как явление в большей степени относится ко времени, а ледник к пространству. Лед не белого, а зеленовато-голубого цвета и, если смотреть снизу, ледники похожи на выступы в породе кристаллов драгоценных камней. Это богатство искушает и манит, как пещера Аладдина. Мы, конечно, готовились, и поднимались во всей необходимой экипировке: обвязки, кошки, страховочные веревки, и действительно, напоминала в чем-то эта эскапада экспедицию охотников за сокровищами. Да и те искры, которые разлетались под ударом ледоруба, были уж очень похожи на россыпи настоящих бриллиантов.

Лед, несмотря на свою холодность, отнюдь не безжизнен, а необыкновенно красив и на удивление многообразен в своих формах. Но более всего меня потрясло пожалуй, то, как слабый ручек талый воды у подножия ледника креп и ширился прямо на глазах, и, глядя по склону сверху можно было явственно наблюдать как он становился речкой, а потом и рекой. Река, вдоль которой мы, спустившись с ледника, возвращались, впадала во фьорд, ведущий, в свою очередь, в океан. И все это мы смогли увидеть. Даже если бы это было единственное впечатление от всего путешествия, уже бы стоило в него отправляться.

Норвежская природа столь сказочна, что в попытках заселить в своем воображении эту территорию кем-либо, современный человек при всех преимуществах данных ему техническим прогрессом, катастрофически проигрывает по масштабу существам мифическим. Поэтому, если говорят о норвежцах, настоящее население страны часто как-то в расчет и вовсе не принимается. Разве что олимпийские чемпионы по лыжным видам спорта. Вот викинги в ландшафт вписываются хорошо, органично. Древние, полулегендарные герои, этакие высоченные белокурые красавцы с мужественными, не испорченными интеллектом лицами, как будто вырубленные из скальной породы, легко представимы на фоне гор и водопадов.

И уж совсем уместны в Норвегии тролли. Есть даже дорожные знаки такие "Осторожно, тролли!" со смешным горбатым силуэтом. Самые масштабные явления, созданные как природой, так и человеком, ассоциируются именно с ними. Дорога троллей - одиннадцать поворотов в горах такой крутизны, что при взгляде сверху вниз они вызывают состояние обморочного восторга (ударение на первом слове) даже у людей, не страдающих боязнью высоты. Стена троллей - самая высокая вертикальная скала в Европе. Впечатляет. Нас. Троллям как раз по размеру. Мы наблюдали ее в пасмурный день, когда вершина терялась в хмурых тучах, но это только придавало ей солидности и величавости.

В Норвегии очень хорошо развита система кемпингов. Будучи страной большой и, в то же время, мало и редко населенной, она провоцирует своих жителей на перемещение в пространстве. Создается впечатление, что, по крайней мере летом, едва ли не каждый второй норвежец постоянно путешествует вместе со всей семьей со своим прицепом-трейлером. Этакая дача на колесах. Останавливаются, как правило, в кемпингах. Очень удобно: душ, туалет и кухня стационарные, кровать с собой. Мне кажется, легкий и прекрасный способ дружественного общения с собственной страной.

Поскольку за время нашего путешествия, практически не было двух ночей, которые мы бы провели на одном и том же месте, нам довелось просыпаться от самых разных звуков окружающей природы. В какой-то момент даже захотелось их сберечь как-то, чтобы сохранить в памяти во всей яркости и полноте, начать коллекционировать, что ли. Только как это сделать? Не вклеишь же в альбом шум водных перекатов. Не положишь под стекло дождь. Не заспиртуешь поющий ветер высокогорной тундры.

Однажды мы проснулись от того, что прямо рядом с палаткой кто-то кричал надрывно и горько, как обиженный ребенок. Оказалось, что это бакланы, привлеченные неосмотрительно неубранной едой. В другой раз утро пришло со звуком овечьего колокольчика, который мы, кстати, не сразу и опознали. Звук с самого начала был подозрительно знакомым, но более всего напоминал, как будто кто-то размешивал ложкой сахар в стакане с чаем. Только кто-то очень большой. Возможно, тролль.

Архитектура на фоне всех вышеописанных природных красот, безусловно, не самая сильная сторона Норвегии. Задача определить какое-либо здание как символ страны сопоставимый по узнаваемости с Саграда Фамилиа или Колизеем практически неразрешима. Собор в Тронхейме, где происходит коронация норвежских королей и королев красив, но по масштабу на чудо света явно не тянет, а главное, с какой стороны ни посмотри, все время что-то напоминает. Путеводитель напрягается, стараясь удовлетворить и тех туристов, которых природными красотами не проймешь, и предлагает отправиться, например, в город Элисунд, полностью сгоревший в 1904 году и полностью же отстроенный в стиле арт-нуво. Ничего не скажешь, симпатичный город. Но не более того. Посмотреть есть на что, а вспомнить нечего. Совершенным особняком, правда, стоят знаменитые ставкирки - деревянные церкви, старейшие из которых сохранились еще с 11 века. Когда-то на территории страны их было более тысячи, а на сегодняшний день осталось всего 28. Они, конечно, уникальны. Хотя и похожи настолько изнутри на корабли викингов, что невольно задаешься вопросом, к чему они более относятся, к архитектуре или к судостроению?

Пожалуй, более всего глаз отдыхает, как ни странно, на обычных деревенских домиках. Ладные, аккуратные, они, с одной стороны, настолько рельефно выделяются на фоне пейзажа, что скорее похожи на реквизит для постановочной фотографии; а, с другой стороны, они с этим пейзажем совершенно неразрывны и создают ощущение его целостности и законченности. Крыши домиков покрыты дерном, это так называемый "норвежский стиль". Над входом очень часто бывают прибиты оленьи рога. Для чего и почему узнать, к сожалению, не удалось, но красиво.

Поскольку по ходу путешествия перегоны у нас были нешуточные, а времени не очень много, мы старались, по возможности, совмещать перекусы и санитарные остановки с осмотром каких-нибудь находящихся на маршруте красот не очень большого масштаба. Привал на отрезке пути Берген - Ставангер назывался "Могила Харальда Прекрасноволосого". Был такой конунг, первый правитель объединенной Норвегии, жил в девятом веке, то есть довольно давно. Немного странное прозвище для викинга, конечно. Гораздо более сообразными представляются, например, имена моих любимых героев исландских саг Ульфа Немытого и Торальфа Вшивобородого. Но, с другой стороны, легендарный король все-таки. Практически посреди чистого поля высится внушительный обелиск. Ни тебе памятника, ни тебе мавзолея, просто стрела в небо, как флажок на карте. Последние годы ученые вообще высказывают сомнения в том, что Харальд похоронен именно тут, а не скажем, двумястами метрами правее. По мне, так это и неважно вовсе. Рядом с обелиском, на соседнем холме стоит каменный крест. Кем и кому он там поставлен, неведомо, известно только, что кресту больше тысячи лет. К язычнику Харальду, понятное дело, отношения не имеет, но неспроста же люди, видимо, не селясь на этой территории, тем не менее, оставляли на ней все время свои памятные знаки. Есть тут какая-то точка силы. Если лечь на землю, прижавшись к ней всем телом, и внимательно посмотреть в небо, то можно это почувствовать.

Из всех городов, лежавших на нашем пути, более всего порадовал и запомнился Берген. Очень живой торговый город-порт. Воспринимается и принимается как-то сразу и целиком. Не случайно же в учебниках истории пишут поименно "великий король" или "знаменитый полководец", и безлико во множественном числе "купцы и ремесленники". А и ладно. Купцов и должно быть много. Даже в списки всемирного наследия ЮНЕСКО занесен не отдельный дом или собор, а целый квартал деревянных сооружений, в котором селился торговый люд, так называемый Брюгген.

С удовольствием прогулялись по музеям. Интереснейшим из них (не считая экзотического музея проказы на территории бывшего лепрозория, который мы посетили исключительно с целью занести в свою коллекцию самых странных музеев мира) оказался музей Ганзы. Он располагается в старом купеческом доме, а через квартал находится еще и филиал в здании трактира, где торговцы собирались по вечерам, своего рода клуба. Музей организован по принципу "как жили люди в далекие времена", и это крайне удачная концепция. Любопытно было все. Связки сушеной трески и пресс для ее изготовления. Полный комплект кухонной посуды из начищенной меди. Вырезанный из черной бумаги и вставленный в рамочку женский силуэт (видимо, супруги) над рабочей конторкой. Кровати с высокими бортами, расположенные одна над другой и прикрытие створками так, что создавалось впечатление, что люди просто напросто спят в комоде. Долго ломали голову над загадкой, как рослые норвежцы умещались в таких маленьких кроватях, пока смотритель музея не объяснила нам, что все было очень продумано, и кровати такого скромного размера были нужны для того, чтобы, свернувшись калачиком, беречь тепло. Мне кажется, забреди мы в этот музей в декабре, и сами бы догадались, а вот в июне как-то в голову не пришло. Ходили по музею часа два, зависая в раздумьях над каждой тарелкой и табуреткой. Еще раз убедилась в том, что мало что нам бывает так интересно в жизни людей из прошлого, как то, что нам совершенно не интересно в жизни современников.

Сердце Бергена - рыбный рынок. Для человека, неравнодушного к морепродуктам, его посещение чревато серьезным стрессом. От жалости к себе, от невозможности если не съесть, то хотя бы попробовать все, что выложено не прилавках, хочется плакать крокодиловыми слезами. Горы креветок, свежевыловленных, только что сваренных в морской воде, вовсе бесстыдно лишенных панциря, всяких, всяких; слегка вмерзшие в горку сверкающего льда ощетинившиеся клешнями крабы; беловато-розовая, розовато-красная и красно-пурпурная рыба всех имен от демократической трески до экзотического кита, - все это так красиво, что даже забываешь в какой-то момент о том, как это еще и вкусно. В огромной раковине плавают синие раки. Не отливающие синим, не синеватые, а просто-таки цвета индиго. Можно целый фантастический фильм снять, просто не выходя с этого рынка, любительской камерой, и сильно сэкономить на спецэффектах. Пахнет тоже по особенному. Даже когда утром пьешь в соседнем кафе первую чашку кофе с теплой булочкой и видом на порт прикуску, и вдыхаешь чуть гнилостную свежесть моря и рыбы, мешающуюся с запахом теплой корицы, это не раздражает, а бодрит. Для тех, кто любит такое - огромное удовольствие, а тем, кто не любит, не объяснить.

Глубокое уважение перед ее создателями вызывает система норвежских дорог, инженерно почти безупречных. При перемещении из точки А в точку Б, особенно, если движение идет вдоль берега, создается ощущение, как будто на карте прямо по линейке была чьей-то властной рукой проведена прямая, и так мы и движемся вдоль нее, не отклоняясь ни на градус. Такого количества туннелей и мостов мне не приходилось еще наблюдать нигде и никогда. Как будто они стараются скрепить собой как скобами, сшить на живую нитку истрепанные ветрами и морем лохмотья суши. Дороги Норвегии - попытка удержать единство расползающейся ткани земли.

Около города Ставангера находится знаменитая на всю страну скала, на которую, несмотря на необходимость преодолеть достаточно утомительный двухчасовой путь по камням вверх, ежедневно взбираются сотни туристов. Скала носит романтическое название "Кафедра проповедников" и представляет из себя абсолютно плоское плато, нависающее на водой на высоте более шестисот метров. Если не побояться лечь и опрокинуться лицом вниз, то можно увидеть нереальной красоты фьорд. Когда я разглядывала фотографии этой скалы в каталогах, то поняла, что сюда вот я залезу во что бы то ни стало, несмотря на полное отсутствие физической подготовки. Почему-то казалось, что если смогу, окажусь там, обязательно пойму что-то для себя важное. Кажется, поняла. Несмотря на название, это не кафедра для пророчеств. Слишком близко ты тут оказываешься к Богу, а когда выпадает такая удача, надо не говорить, а слушать.

Одна из самых известных достопримечательностей Осло - парк скульптур Густава Вигеллана. Признаться честно, оставшееся от него впечатление скорее всего определяется словом "недоумение". Чрезмерное на мой вкус количество голых тел, переплетенных в затейливых позах, совершенно не дает возможности уловить замысел автора. Мне кажется, что настоящий художник имеет право творить только о том, что он пережил сам. Пусть даже только в душе пережил, не обязательно в жизни и на собственной шкуре. Говорил же Флобер: "Мадам Бовари, - это я". А Вигеллан, моделирует чувства, выстраивая композиции как в конструкторе Лего. Он конечно маститый, признанный, гордость страны, местный Церетели наверное, и все такое, но мне не понравилось. Не зацепило. Хочется немного побыть Станиславским: "Не верю!"

То, что самый великий норвежский художник - это Мунк, известно каждому. Его знаменитый "Крик", ставший уже вообще всем известным после неудачной попытки похищения, и хранящийся сейчас в Национальной галерее под пуленепробиваемым стеклом, растиражирован тысячекратно и узнаваем всеми. Но, конечно, оригинал, это совсем не то же самое, что репродукция или открытка, поэтому увидеть картину хотелось. И правда мороз по коже. Вот интересно было бы узнать, кто все-таки был заказчиком этого похищения. Просто любопытно посмотреть на человека, у которого возникло желание видеть эту картину каждый день.

Зато другой, не настолько депрессивный Мунк понравился очень. Судя по тем сюжетам, которые он выбирал, и по той палитре, которой пользовался, художник явно умел видеть в жизни прекрасное, восхищаться им и дорожить. Наверное именно поэтому ему и удалось вложить в свой "Крик" столько трагической силы. Это вопль ужаса и отчаяния человека, теряющего то, что он любит. Короче, кажется у меня появился еще один любимый художник.

Если норвежцы, по примеру жителей многих других стран, захотят выбрать двенадцать самых великих представителей своей нации, то, думаю, проблем у них не возникнет. Причем список получится довольно репрезентативный: один художник (Мунк), один музыкант (Григ), два писателя (Ибсен и, Гамсун), и так далее. Как раз на дюжину и наберется. Но более всего Норвегия знаменита своими путешественниками, их будет больше всего. Фритьоф Нансен, Руаль Амундсен и Тур Хйердал, не говоря уже об Эрике Рыжем, составляют ее немеркнущую в веках слава.

Музеи, их путешествиям посвященные, а именно, музей "Фрама", музей "Кон-Тики" и музей кораблей викингов, сгруппированы на отдельном полуострове и, наверное, являются самыми посещаемыми музеями Осло. Интересно чрезвычайно, и самое приятное, нет ощущения, что великое выставлено на потребу туристам. Все очень достойно. Не случайно же вровень с самым что ни на есть настоящим плотом Кон-Тики и той самой, сделанной из папируса "Ра", один из залов полностью посвящен путешествию на тростниковой лодке "Тигрис", которая была сожжена Хейердалом у берегов Джибути, т.к. дальше команда не смогла плыть из-за политической ситуации - в Эритрее и Сомали случилась война. Сделано это было в знак протеста против всего антигуманного, происходившего в то время на планете. Правильный музей. Есть не только на что посмотреть, но и о чем подумать.

 
Вообще, когда видишь все эти лодки, плоты, корабли, и представляешь себе, что довелось пережить их безрассудно смелым экипажам, неизбежно задумываешься над тем, что, собственно, двигало этими людьми, которые отправлялись так далеко и так сложно? Что у них было на уме, чем они дышали, во что верили? И зачем все это, в принципе??? Над входом в музей "Кон-Тики" на стене выбиты слова Хейердала: "Границы? Я не видел ни одной, но слышал, что некоторые существуют в умах людей". Сильно звучит. Причем, если перечитать их на выходе, после осмотра экспедиции, вдвое сильнее. Потому что становится понятно, что их сказал человек, у которого было на это моральное право.