Л.Б.: А тогда вы все-таки разработали какую-то свою систему для этих глаголов?
Р.Ф.: Да. Я сделала эту работу от начала и до конца, но она никуда не пошла. Я, признаться, на это и не рассчитывала. По моим данным выходило, что в ряде случаев гораздо более целесообразно иметь больше правил, чем большой объем словаря. Машины тогда были с весьма ограниченной памятью. Я, честно говоря, не видела, какие они были. Потому что получить пропуск в машинный зал, где все было абсолютно секретно, было отдельной проблемой. Таким образом, я вышла на вопрос о количественных параметрах текста.
А потом ко мне по совершенно конкретному вопросу обратилась одна дама -методист из Таллинна, которую ко мне направили ее московские друзья. Речь шла о составлении словаря-минимума русского языка для эстонских школ. Это была очень интересная задача, потому что ее можно было решить, исходя из того, как в статистическом отношении построен обычный текст. Вот этим я занималась следующие несколько лет. На этом пути – изучения статистической структуры словаря и текста - была построена моя деятельность как ученого, который занимался лингвистической статистикой. Я стала ездить на конференции и как бы на тот момент стала в некотором роде «главной» в этом направлении.
Л.Б.: Ведь и другие потом стали этим заниматься.
Р.Ф.: Да, причем как направление это было очень популярно. Понимаете, здесь все, в общем, лежит на поверхности. Какие-то диагностические черты текста - это отдельный вопрос, он содержательный, но то, что статистический метод привлекателен своей доступностью и, следовательно, возможностями массовизации, – это факт. Потому что это было довольно просто.
Л.Б.: И вы стали корифеем и родоначальником направления?
Р.Ф.: Да, я стала считаться «корифеем».
Л.Б.: И как вы себя ощущали в этом качестве? Это, наверное, приятно в таком молодом возрасте.
Р.Ф.: Я вам сказала, что очень вовремя полезно узнать, что любая известность - это побрякушки. Например, была одна очень смешная история. Я всегда очень хотела ездить по стране. И не могла этого сделать по разным причинам, связанным с моим здоровьем или здоровьем мужа. В этом смысле возможность поехать на конференцию – это была редкая удача. А поскольку тогда я всегда имела, что сказать, то была возможность поехать на любую конференцию…
Л.Б.: …не с пустыми руками.
Р.Ф.: Да. Ну вот, в качестве «корифея» я приехала в Алма-Ату, где что-то произнесла. Совершенно не помню что. Зато посмотрела горы и увидела все эти красоты.
Л.Б.: А Медео уже было тогда?
Р.Ф.: Плато было, но катка еще не было. Горы вокруг, видные из города, – это было совершенно упоительно.
Теперь расскажу два анекдотических сюжета про «корифея».
Первая история. Я никогда не могла носить обувь на босу ногу – никакую. Так что для меня пойти без носок даже в босоножках – было целое дело, а женщины моих лет – все-таки мне было 30 – «в носочках» уже не ходили. И вот в Алма-Ате я обещала прочитать лекцию про статистику для всех желающих. Я помню, что я была в белых носочках, юбка и блузка – летний ансамбль, синий с белым. Значит, я открываю дверь, вхожу в аудиторию – аудитория полная. Кладу сумку на стол, а мне говорят: «Девушка, дверь закройте! Здесь сейчас Фрумкина будет лекцию читать!» Вот вам и все корифейство. Я им сказала, что Фрумкина – это я. В «носочках»…
Вторая история. Когда я была в Киеве, я хотела разыскать одного специалиста по памяти. Я сейчас не вспомню его фамилию, он был весьма пожилой человек. Когда-то он позвонил в наш институт и сказал, что хочет со мной поговорить. Я взяла трубку, выслушала несколько вопросов, и сказала, что это – не ко мне. (Я действительно не могла на них ответить). У меня было ощущение, что он обиделся.
Когда я попала в Киев в 1966 году (приехала на съезд психологов), я попросила мне показать этого человека в зале заседаний. У меня был доклад, а на доклад надо было что-то надеть. Собственно, сюжет начинается отсюда. Это все сейчас очень смешно, но в те времена ничего нельзя было купить. Мои родители примерно в 1966 году решили, что им надо оформить отношения, чтобы у них был документ о том, что они состоят в браке.
Л.Б.: А они не состояли?
Р.Ф.: Нет, они, конечно, состояли. Но у них был документ, подписанный раввином. Каким образом им это не мешало всю жизнь, я не знаю.
Л.Б.: А тогда много таких пар было. Оформлять соответствующие документы нужно было, если речь шла о наследстве, а так, наверно, и не обязательно.
Р.Ф.: Родители мои поженились в 1922 году в Ростове. Понимаете, что было в Ростове в 20-е годы – конец света! Война гражданская – сегодня белые, завтра – красные, послезавтра - зеленые. Голод. Папа рассказывал совершенно фантастические эпизоды.
Почему у них была справка от раввина, я не знаю. Они были совсем не религиозные люди.
Словом, они решили, что им надо получить в советском ЗАГСе соответствующую бумажку. А тогда в загсе давали талоны в магазин для новобрачных. И вот мама с папой, пожилые люди, получили такой талон. Мама мне сказала: «Мне ничего не надо, пойдем тебе что-нибудь купим». Мы пошли и купили мне две очень пригодившиеся впоследствии вещи. Это было трикотажное платье ослепительной белизны, в синюю полоску. Оно представляло собой «трубу» в виде сплошной плиссировки: его нужно было надевать через голову – и все. Правда, пришлось платье слегка подрезать, потому что оно мне было длинно: я все-таки маленькая. И была еще очень хорошая пара туфель на высоком каблучке. Что там еще было, я не помню, но мне досталось это.
Платье это прекрасно стиралось, гладить его не надо было. Оно было как кипень белое, и его было видно отовсюду. Мне это не приходило в голову, когда я его иногда надевала. Оно в чемодане не занимало никакого места, поэтому и поехало со мной в Киев. У меня был пленарный доклад, как-никак…
В перерыве я подошла к этому человеку. Поздоровалась с ним и сказала, что я – Фрумкина. «Вы - Фрумкина?!!» - спросил он. Я так и не поняла, что его так во мне поразило. Год рождения мой он мог бы и выяснить, если он меня зачем-то искал. Что его могло поразить?..
Л.Б.: Ну, наверное, что корифей и известный человек – женщина. И выглядит она девчонкой, такой худенькой и беленькой, как невеста.
Р.Ф.: Я очень хорошо помню это несоответствие. Теперь вы спросите, что я с этого имела? - Ничего. Мне просто это показалось достаточно забавным. К счастью, я рано поняла, что моя «известность» - это какие-то побрякушки. Все-таки я осознавала: то, что я делаю, очень ограничено. У меня были планы, желание что-то понять и узнать, но я отдавала себе отчет в том, что не всегда возможно понять, как это на самом деле все устроено. Я не всегда могла заказать нужный мне журнал, поехать туда, куда мне хотелось, и так далее.
Л.Б.: Ну, тогда, наверное, об этом и речи не было? Хотя некоторые все-таки ездили. Например, Ядов учился в Англии.
Р.Ф.: Разве только единицы. С нашего факультета я знаю троих. Совершенно официальным образом послали покойного Юру Мартемьянова.
Л.Б.: А куда он ездил?
Р.Ф.: В Париж. Он меня был старше года на три, наверное. Совершенно безупречной чистоты и честности человек. Потом Боря Успенский поехал в Данию, а Зализняк – в Париж. Больше я не знаю никого. Ну, а я была не того масштаба студентка.
Л.Б.: Но хотя бы в соцстраны тогда можно было поехать?
Р.Ф.: Насколько я знаю, нет. К нам приезжали, благодаря чему я познакомилась со многими. И уже в 1970-е годы мы с мужем ездили к ним в гости. Ну, вот и все. Поэтому, что касается «корифейства», это очень вовремя пришло и ушло. К моменту защиты – это был 1963 год – я совершенно четко знала, что я исчерпала свои представления о том, что в избранной мной области еще можно реально сделать. Дальше мне это становилось неинтересно. Я очень хорошо это помню, я даже жаловалась своему оппоненту, что не вижу продолжения этой работы. Оппонентом у меня был Холодович: его об этом попросил Реформатский.
Л.Б.: А почему у вас возникло ощущение исчерпанности этого научного направления? Там, наверняка, были еще какие-то ходы, повороты? Или вам хотелось заниматься большой проблематикой, а эта казалась слишком ограниченной?
Р.Ф.: У меня было ощущение, что все, чего можно было достичь с помощью такого метода, уже сделано. Для работы с другим материалом нужны другие методы. Вообще, чувство научного тупика, оно складывается из многих параметров. Иногда вы чувствуете, что задача требует усилий, для которых у вас нет квалификации, например.
Л.Б.: Этого вы, по-моему, не боялись.
Р.Ф.: В конце концов, если я чего-нибудь не понимала, то можно было спросить, но дело не в этом. Думаю, что я больше не видела, какие серьезные задачи можно решить таким способом. К этому нужно добавить главное - я не имела задач. Отсюда возникала фрустрация. Если бы я имела задачи, я бы рыла и копала в поисках метода решения, а не чувствовала себя человеком, который не знает, куда деться. Холодович мне сказал: «Я вас очень понимаю. Я сам это испытал. В таких случаях очень полезно бывает переключиться на что-то другое». Мы с ним гуляли по Гоголевскому бульвару в направлении Арбата, и я ему говорила, что у меня совершенно нет никаких идей, чтобы я могла что-то сделать.
Следующая задача возникла, как некая ступенька, из того, что я уже делала. И какое-то время я занималась ею (нужно сказать, что небезуспешно). А потом я случайно прочла в одной американской работе (действительно случайно), что частота употребления слова каким-то образом в нас «зафиксирована», потому что от нее зависит время распознавания слова при сверхкратком его предъявлении. То есть надо вам показать какое-то слово на доли секунды - вот оно мелькнуло. Если это слово употребительное, вы успеете его прочитать, если оно малоупотребительное, то есть шанс, что вы не увидите, что там написано. Вы его «не видите», потому что слово – редкое.
Это я прочитала абсолютно случайно, и подумала: «Хорошенькое дело! Выходит, статистика – это не то, что мы в текстах ищем и считаем, а это тут где-то» [показываю на свой лоб – Р.Ф.]. Вы представляете, какой это был вызов! А вдруг это на самом деле так? Это был выход! И тогда это меня уже захватило абсолютно. Нужно было пробивать много разных стен. Я этим долго занималась. Часть из того, что я делала, как сегодня я понимаю, были абсолютные глупости.
Л.Б.: Но это же был поиск.
Р.Ф.: Да, это был поиск, но он залезал в какие-то места, которые требовали более фундаментального образования не только в моей области. Ну вот, например: сейчас я понимаю, что нужно быть абсолютно тупым, чтобы думать, будто такое сложное психическое заболевание, которое называется «шизофрения», может быть каким-то образом связано с тем, что у человека нарушен прогностический механизм. Но тогда эта гипотеза была довольно популярна.
Вы строите какие-то гипотезы. Область вашей гипотезы - она же определяется вашим жизненным опытом. Если у вас очень богатый словарь, то, скорее всего, вы вспомните слова, которые являются самыми частыми. Вы едва ли вспомните слова, которое видели в своей жизни, скажем, один раз. Но тут же возникает вопрос: что такое «частое» слово, что такое «редкое» слово? Что это? Вы понимаете, что операционализировать это можно с помощью приборов. Быстро – это и есть частое слово. Или это частое слово в каком-то особом смысле. Для этого не нужно часто лазить в текст. Оно – тут, потому что оно – употребительное. Замечу, что такие слова, как ножницы или полотенце, именно употребительные. Но не частые, если ориентироваться на письменные тексты.
То есть возникает совершенно другой класс задач и совершенно другое решение. Но для этого нужна была группа, нужен был коллектив, потому что в одиночку этого не сделаешь. К тому моменту у меня был один аспирант, и собралась маленькая группа людей, которая оставалась со мной с самого первого семинара.
Л.Б.: Это была молодежь, ваши ученики?
Р.Ф.: Да, ученики, хотя официально это не было никак оформлено. У одного из них я действительно читала спецкурс еще в инязе, потом он учился у меня в аспирантуре. А с остальными я познакомилась совершенно разными способами. Одну девочку мне порекомендовала руководительница моего студенческого научного общества в университете. Ей она передала слова: «Фрумкина сказала, пусть придет». И с тех пор это стало нашей магической фразой – «Фрумкина сказала, пусть придет». Меня дразнили, да и друг друга дразнили этой фразой. Она, эта девочка, пришла и осталась на много лет. Пришли еще несколько человек, и в этой группе мы начали что-то делать. Потом появился аспирант из Болгарии, блестящий молодой человек, очень перспективный.
Л.Б.: Вы ведь впервые свою собственную группу набирали?
Р.Ф.: Да.
Л.Б.: То есть это еще один новый опыт – быть руководителем.
Р.Ф.: Вы знаете, я в таких выражениях тогда не думала. Вот «читать курс» - это было понятно. Оно было довольно утомительно, но в остальном меня это не очень напрягало, и у меня были со студентами хорошие отношения. Там было человек семь-восемь, включая даже одну японку. Она прослушала курс и уехала. Помню, что она была одета в толстое зимнее пальто образца 1960-х годов. Им их тут выдавали – иначе бы они замерзли. Потому что это был Университет дружбы народов. Аккурат, когда она защищала диплом, алжирец некий защищал диплом у Андрея Синявского. А там были очень торжественно обставленные правила защиты дипломов. Нужно было произнести речь: не только дипломник говорил, но и, прежде всего, говорил руководитель. Я совсем не помню, что я тогда говорила. А Синявский, с которым я не была никогда знакома, произнес речь о Блоке такого уровня риторического мастерства, о котором я составила себе представление, когда прочла сборник «Судебные речи русских ораторов».
Л.Б.: А какой же это год был? Понятно, что до его посадки?
Р.Ф.: Это можно более или менее точно сказать, если вспомнить, когда я читала этот курс. Скорее всего, это была весна 1965 года.
Л.Б.: Итак, вы резко сменили сферу своей деятельности. Перестали быть «корифеем», начали заниматься совсем новым для себя делом. Я думаю, что об этом новом направлении и о вашем семинаре мы поговорим уже в следующий раз. Спасибо большое, Ревекка Марковна!
Категория: Лингвистика | Добавил: sveta (18.12.2009)
| Автор: polit.ru
Просмотров: 1434
| Рейтинг: 0.0 |
Вы овладеете английским!
Вы верите, что всего за несколько часов можно понять, как поставить правильное произношение, не изучая долго и нудно теоретическую фонетику, а всего-лишь поймав "фокус" языка?
Вы верите, что за несколько часов можно понять всю систему английских времен, которую безуспешно учат годами в школе, институте или на курсах?
Вы верите, что вместо скучных учебников можно заниматься по Вашим любимым фильмам и сериалам, испытывая при этом восторг и наслаждение от занятий английским?
Мы не только верим, а и твердо убеждены, так как уже сотни людей прошли по этому пути и поделились с нами своми успехами и достижениями!
И мы верим в Вас, потому что Вы легко научились говорить на языке, который на порядок сложнее английского!
Поэтому более простым и логичным английским Вы овладеете гораздо быстрее и легче! Конечно,если будете делать это правильно, естественным путем - моделируя носителей языка. Руководствуясь при этом не громоздкими правилами, а простыми и понятными визуальными моделями!
Получите бесплатно материалы - подпишитесь на рассылку!
Получите результат немедленно - приступайте к занятиям прямо сейчас!
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ]
Главная страница 
