В еженедельнике "Конец недели" помещена статья Алексея Парщикова "Людвиг Заменгоф". Критиковать создателя эсперанто, разумеется, можно, возражать против идеи всемирного языка тоже никому не возбраняется. Но зачем же оплевывать? Зачем обливать грязью ни в чем неповинного человека, умершего чуть ли не 100 лет назад? Впрочем, кто же обратит внимание на моську, даже талантливую, если не будет слона?

Чего стоят, например, такие глубокомысленно-бессмысленные пассажи: "Пастернак предчувствовал гибельную силу простодушной новизны." Или: "В его внешности выказывался общий характер волны мифических и виртоузных изобретателей вспышки конца девятнадцатого века". И вот, автор подобных текстов берется судить язык (которого он, к тому же, судя по всему, не понимает)!

Создатель эсперанто в этом опусе предстает как примитивный самовлюбленный гуру, незадачливый окулист, предпринявший бессмысленный и безнадежный труд. Ни малейшей попытки анализа его дела, ни капли уважения к подвигу его жизни, ни сочувствия к его неудачам. Лягать - оно легче: для этого достаточно и длинноухого интеллекта. Например, назвать Заменгофа выкрестом - и быть собой очень довольным. Кто-нибудь будет проверять, что ли?

Да, у Заменгофа были недостатки, которых нет у практичного и умного г. Парщикова. Он был идеалистом, он верил, что когда-нибудь прекратятся - должны прекратиться! - жестокие погромы и бессмысленные мировые бойни и все люди станут братьями. Он считал, что само собой это время не придет и что надо что-нибудь делать, чтобы его приблизить. Он был утопистом и изобрел язык международного общения - эсперанто, "язык надежды" (кстати, книги на этом языке обычно зеленого цвета - цвета надежды, и такого же цвета звезда на значке эсперантистов). Уроженец Белостока не был лингвистом (те 8 или 9 языков, которыми он владел, конечно же, не в счет), и язык получился, видите ли, неудачным. Уроженец Полтавы г. Парщиков, о чьих лингвистических дарованиях красноречиво свидетельствует его статья, создал бы язык получше, если бы умел и если бы не был занят сочинением "об этом типе" (т.е., о Заменгофе) оперного либретто. (Он и намекает на какой-то свой собственный русский и собственный американский. С его русским мы уже познакомились. Можно себе представить, каков его "американский"...)

Заменгоф родился в городе, где поляки не любили литовцев и русских, литовцы - русских и поляков, и где все вместе ненавидели евреев. Не случайно Белосток "прославился" на весь мир своим печально-знаменитым погромом: семьдесят убитых, девяносто раненых, тысячи разбитых магазинов и разграбленных домов. На вопрос, почему солдаты не остановили побоище, начальник городского гарнизона ответил на суде: "Драгуны не могли оставить лошадей". Интересно, где и с кем был бы в этот день наш герой Полтавы?

С детства Людвиг жил в отравленной атмосфере вражды, но не озлобился, а, напротив, загорелся идеей найти выход из тупика (утопичной, кто спорит, уж нам ли этого не знать!). Он наивно считал, что если люди смогут говорить друг с другом на одном языке, то они и во всем остальном неизбежно придут ко взаимопониманию. И юноша создал такой язык, когда ему было всего восемнадцать лет!

Эсперанто не реализовался пока как мировой язык - и, возможно, реализуется очень не скоро или вообще никогда - но разве всегда судят об идее по результату? Ведь "пораженья от победы ты сам не должен отличать" (вспомним и мы Пастернака). Идея мирового порядка Гитлера могла бы и восторжествовать - он был очень близок к этому. И что тогда? Петь ей дифирамбы?

У Заменгофа не было денег, чтобы заняться пропагандой своего детища, и долгое время он оставался единственным человеком на земле, знающим эсперанто. Тем временем он получил медицинское образование, практиковал некоторое время в Одессе, потом переселился в Варшаву, входившую тогда в состав Российской империи. (В западных источниках Заменгоф нередко называется русским). Эти годы не прошли напрасно: он писал, переводил, расширял и изменял язык, испытывая, оттачивая и совершенствуя его в деле. Наконец Людвиг сумел издать тонкую брошюру об основах эсперанто и собственноручно разослал ее в несколько десятков адресов. Никто бы тогда не смог поверить, что вскоре уже состоится первый Всемирный конгресс эсперантистов, и у этого языка появятся миллионы сторонников.

А потом началась мировая война, и эсперантисты начали убивать друг друга. Заменгоф пережил это очень тяжело - для него эсперанто всегда был не просто языком, а символом надежды на всеобщее братство. Собственно, он этого даже не пережил и умер, когда умерла его надежда. Давайте же вместе с г. Парщиковым поглумимся за это над его памятью.

О самом эсперанто из статьи нашего оперного либреттиста можно узнать столь же мало, как о его создателе. Все тот же набор бранных ярлыков, не более. "Самый мертвый язык в мире", "язык, родившийся с пулей во лбу", "языковый труп", "красиво замерзший язык". Очень информативно. А вот перл и похлеще: "Эсперанто - это морг с удовлетворенным гоголевским Вием, который умерщвлял, как Горгона, когда видел искомую жертву". Не очень понятно, но очень страшно. Остается удивляться, что "миллионы" не убоялись этого инфернального ужаса и "вызубрили эсперанто". Ведь несмотря ни на что, язык-то "оказался относительно жизнеспособным"!

Как сказал знаменитый китайский мудрец Лао-цзы, "знающие не говорят, говорящие не знают." Беда второсортной журналистики - торжествующая некомпетентность. Чем меньше знаешь о предмете, тем больше простора для фантазий и творческих откровений.

Так все-таки - что же такое эсперанто? Все, кто не изучал этого языка и, тем не менее, пишут о нем, повторяют две расхожих истины. Или, лучше, две расхожих лжи. Первая, что нельзя заменять существующие живые языки с их богатым прошлым, огромной литературой и традициями на что-то искусственно придуманное, навязанное и чуждое. Мысль очень правильная, но только эсперанто никогда и не предназначался для замены и отмены существующей живой речи. Его идея - быть вторым, после родного, языком. В мире, как известно, около 3000 языков и еще больше диалектов. Если признать равноправие всех народов и языков (а такой подход является единственно справедливым), то как организовать международное общение? Можно выучить пять, десять, даже пятнадцать иностранных языков, но не три же тысячи! Математический расчет показывает, что для обеспечения свободного перетока информации от одного народа к другому, надо, в принципе, создать около 5 миллионов одних только разных словарей. Кроме того, нужны переводчики, преподаватели, редакторы и пр.

Разумеется, это нереально. И мир поневоле пользуется языками международного общения (против чего как раз и выступают критики эсперанто). Официально их пять (языки ООН), практически же только один язык - английский - становится теперь монопольно международным. И что проку в том, что он живой - ведь он живой только для англоязычных народов, давая им, кстати, огромные преимущества. Огромное же большинство туристов, бизнесменов, ученых и т. д. объясняются на убогом, мертвом английском - и это несмотря на многолетние усилия на его освоение. Весь мир тратит огромные деньги на изучение чужого языка - это ли решение проблемы? И все равно совершенно закрытыми для прямого общения остаются огромные ареалы с такими языками, как японский, итальянский, немецкий, арабский, китайский, языки Индии, Индонезии, не говоря уж о языках малых народов - Дании, Цейлона и пр. Не разумнее ли и не справедливее было бы оставить каждому народу свою речь, а для контакта в мире избрать один для всех язык - нейтральный, легкий, быстро постигаемый и - что теперь немаловажно - поддающийся компьютерной обработке? Поучился несколько недель - и свободно разговаривай с любым человеком в мире. Право, не такая уж это преступная идея. Недаром она очень понравилась Толстому.

А эсперанто действительно очень легкий язык. Его грамматика умещается на почтовой открытке. Она насчитывает всего девятнадцать не знающих исключений правил, чрезвычайно простых (вроде "слова произносятся так, как пишутся" или "все существительные кончаются на "о"). Люди, приезжающие в летние эсперантистские лагеря, чтобы научиться языку, начинают довольно свободно говорить на нем спустя примерно две недели.

Легкость искусственного языка порождает другой миф о нем. На все лады склоняется его якобы бедность, невыразительность, математичность, унылая одинаковость, его умерщвленная и разъятая алгеброй гармония. Чем менее знакомы хулители с эсперанто и вообще с какими-либо языками, тем более они изощряются в подобных домыслах. Я помню, как известный московский театральный критик, громя современные пьесы за убогий тусклый язык, назвал свою статью "Драматургическое эсперанто". Когда я спросил, знаком ли он хоть сколько-нибудь с эсперанто, выяснилось, что нет. Так создаются мифы. А ведь еще Марк Аврелий предостерегал: "Относись бережно к своей способности составлять убеждения."

Так вот, на самом деле эсперанто - язык очень богатый словами и оттенками, удивительно гибкий, прекрасно присособленный к передаче любых нюансов человеческой мысли и воображения. И очень красивый. И все это богатство с необычайной легкостью строится на очень скромном количестве исходного материала. Этот язык - создание гения. Эсперанто иногда критикуют за то, что в основу его лексики положены слова европейских языков, и это, дескать, лишает его всемирности. На самом деле неважно, откуда взяты слова. Важен дух языка, его строй и система. Ибо главная идея эсперанто - не зубрежка, а сотворение слов. Эсперанто из сравнительно небольшого числа корней творит бесконечное число разнообразнейших слов, которым зачастую нет полноценного эквивалента даже в таких могучих языках, как русский или английский. На эсперанто переведены Библия, Шекспир, "Евгений Онегин", "Камо грядеши" Сенкевича и многое другое. И если не всегда перевод может сравниться с оригиналом, то причина не в языке, а в таланте переводчика: попробуй сравняться с Пушкиным!

Если эсперанто не стал мировым языком, то дело не в его недостатках. Причины глубже. Одна из них получила название "порочный круг": зачем учить эсперанто, если этот язык не употребляется? И обратно: как он может стать употребительным, если его не учат, а не учат потому, что нет смысла и т.д. Эсперанто быстро бы распространился по миру, если бы получил поддержку ведущих государств. Но беда-то как раз в том, что великие страны и языки, правящие в мире бал, вовсе не заинтересованы в эсперанто. Языки вовсе не нейтральны, они агрессивны, они стремятся к экспансии, они воюют между собой. Общеизвестны языковые войны в Канаде, СНГ, Бельгии, Индии - во всем мире. Большие языки подавляют малые, а те отчаянно сопротивляются. Ведь посредством языка распространяются и внедряются идеология, товары, технология, компьютеры, культура, религия, образ жизни и мышления. Английский, французский, немецкий, русский упорно защищают и, по возможности, расширяют свои ареалы и вовсе не желают уступать свои позиции какому-то там эсперанто, за которым не стоит ни один народ, ни одна держава. Можно ли, например, себе представить, чтобы в бывшем СССР приняли в качестве языка общения между народами и республиками эсперанто, а не русский? В принципе это было бы правильнее, чем навязывать меньшинствам язык "старшего брата", но это только в принципе. На деле идея эсперанто действительно несла с собой пулю в лоб: ведь Сталин и Гитлер расстреливали всех эсперантистов поголовно. Теперь эту эстафету подхватил талантливый и высоконравственный г. Парщиков.

Мировое распространение эсперанто остается пока такой же красивой и утопичной мечтой, как мировое братство. Но надо ли от нее отказываться?