Значение слова и возможности его описания
Проблема значения слова всегда была одной из сложнейших для философии, лингвистики, психологии. Еще большие трудности возникли при ПЛ подходе к этой проблеме, поскольку перенесение в фокус внимания специфики значения как достояния индивида потребовало пересмотра логико-рационалистической трактовки значения, ставшей привычной и устойчивой традицией. Путь к последовательно ПЛ интерпретации этого сложного и многостороннего феномена нащупывается через преодоление множества кочек, ям, рвов и ухабов; он до сих пор пройден только частично, поэтому сейчас можно говорить только об имеющихся направлениях поисков и о возникающих в этой связи вопросах, предлагаемых подходах к их решению, гипотезах и способах их проверки, полученных промежуточных результатах и предварительных выводах.

До обсуждения динамики подходов к значению представляется важным остановиться на некоторых положениях, важных для понимания сложности рассматриваемой проблемы и в то же время подготавливающих восприятие дальнейшего изложения (в том числе описываемых дискуссий).

Прежде всего следует вспомнить то, что говорилось выше об особенностях подхода к анализу языковых явлений с позиций разных наук (см. 1.1). Многие дискуссионные вопросы возникают из-за того, что, с одной стороны, смешиваются, подменяются понятия из двух коррелирующих, но не равнозначных сфер (на рис. 1.1 они обозначены как ЯЗЫК! и ЯЗЫК2), а с другой — такие понятия противополагаются как полностью несовместимые, т.е. делаются попытки либо полностью и без оговорок перенести в ПЛ всё ранее известное о значении из философии, логики, лингвистики, либо, наоборот, полностью отказаться от этого без учета факта общности описываемого объекта.

Вполне естественно появление разных определений сущности значения в зависимости от принятого тем или иным автором "угла зрения", что объясняет отсутствие на сегодняшний день единой общепринятой дефиниции того, что следует понимать под значением слова. На данный момент для нас важно помнить, что речь идет о слове как достоянии индивида, а это означает, что подходить к нему следует с позиций специфики функционирования языкового/речевого механизма человека. Иначе говоря, необходим подход к значению, способный обнаружить и объяснить, что знает человек, когда он знает (или полагает, что знает1) значение слова2, на чем базируется переживание значения слова как знакомого, понятного, какие стратегии и опорные элементы используются при поиске слова в памяти, при понимании воспринимаемого текста.

Такой подход требует обсуждения того, какие процессы и их продукты связаны со становлением и функционированием значений у индивида. Поэтому далее речь пойдет о репрезентации значений, т.е. о функционирующих у индивида средствах замещения того, что вербаль-но описывается как лексическое значение; такое замещение необходимо для оперирования значением в качестве достояния человека в речемыслительной деятельности (в последние годы стало более обычным говорить о когнитивных процессах или когнитивной переработке). С этим прямо связан вопрос о формах репрезентации значений в памяти человека; к их числу относят признаки, концепты, образы, прототипы, пропозиции, фреймы, события, ментальные модели и т.д., которые могут быть модально специфичными (т.е. зрительными, слуховыми и прочими образами, базирующимися на перцептивных признаках) или амодаль-ными (т.е. абстрагированными, "схематичными" образованиями). Из числа публикаций последних лет, в которых обсуждаются различные подходы к проблеме ментальных репрезентаций и к их возможным формам, можно назвать [Ментальные репрезентации 1998; Ришар 1998; Солсо 1996].

Заметим при этом, что транслитерированный термин "концепт" не равнозначен термину "понятие" (обсуждение того, что может пониматься под концептом, см., например, в [Фрумкина 1992: 28-35]). Как поясняет Ю.С. Степанов, концепт существует в ментальном мире человека не в виде четких понятий, а как "пучок" представлений, понятий, знаний, ассоциаций, переживаний, который сопровождает слово: "концепты не только мыслятся, они переживаются. Они — предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений" [Степанов 1997: 41]. Концепт трактуют как некоторую базовую когнитивную сущность, позволяющую связывать смысл с употребляемым словом3 (см. [Ришар 1998: 15]), как содержательную единицу процесса концептуализации, посредством которого действительность преломляется в голове человека. При таком преломлении имеет место опора на определенные параметры и/или признаки разных степеней обобщения.

Следует подчеркнуть, что формирующиеся в процессе жизни человека ментальные структуры отображают сложившуюся у индивида картину мира, социума и самого себя; они трактуются как обобщенно-абстрактные схемы, включающие не только возможность доступа к знаниям, но способ их получения (см. [Ментальные репрезентации 1998: 8]).

Результаты преломления действительности упорядочиваются через распределение их по некоторым более или менее четко сформированным группам (категориям), а процесс опознавания воспринимаемых сущностей или осмысления новых сущностей через отнесение их к уже имеющимся группам, характеристики членов которых приписываются этой новой сущности и учитываются на разных уровнях осозна-ваемости как выводное знание, называют категоризацией. Наиболее типичного предстарителя некоторой категории трактуют в качестве прототипа этой категории, являющегося её центральным членом. В пределах категории разграничивают разные уровни обобщения: базовый и определяемые по отношению к нему более высокий (суперорди-натный) и более низкий (субординатный) уровни; единицы одного и того же уровня являются координированными друг с другом членами категории. Результаты концептуализации (категоризации) закрепляются в памяти через увязку с вербальными средствами, т.е. имеет место лексикализация. Для пользования словом необходима его актуализация в памяти, благодаря чему становятся доступными связанные с этим словом языковые и энциклопедические знания (в том числе различные виды выводного знания, путь к которому может требовать ряда переходов).

Вспомним, что при ПЛ подходе любой из названных выше процессов должен рассматриваться с позиций специфики функционирования языкового/речевого механизма. Так, актуализация значения слова предполагает возможность высвечивание на "табло сознания" самого актуального ("рельефного") для текущего момента аспекта значения, в то время как всё остальное (и связанное с ним) в той или иной мере учитывается без его осознавания или игнорируется. Категоризация протекает при взаимодействии двух комплементарных направлений: по линии языкового знания (т.е. ИМЕНИ объекта) и по линии энциклопедического знания (т.е. имени ОБЪЕКТА, см. подробнее [Хофман 1986; Залев-ская 1992: 106]), а также при сочетании универсальных закономерностей процессов дифференцирования и обобщения и национально-культурных особенностей опоры на специфику языка и на выбор наиболее типичных объектов, действий, признаков, признаков признаков и т.п.

Названные особенности процессов, связанных со становлением и функционированием значения слова у индивида, должны учитываться и при выборе средств и способов описания значения. Это замечание представляется важным потому, что в истории исследования проблематики значения до сих пор преобладало теоретическое постулирование значения в логико-рационалистическом аспекте с приравниванием значения к понятию и перечислением необходимых и достаточных признаков, установлением истинности через логические исчисления и т.д. или описание семантической структуры слова на основании анализа продуктов речи — текстов. Только в последние десятилетия было положено начало описанию значения через обращение к носителям языка — пользующимся языком индивидам (см. 4.2). Это, с одной стороны, обнаружило ряд специфических особенностей значения как достояния индивида (например, роль опоры на характерные, "случайные" признаки, на примеры или прототипы категорий, учет связанных со словом эмоционально-оценочных переживаний и т.д.), а с другой — породило тенденцию к отрицанию опыта предшествующих исследований (в том числе "классической" трактовки значения как перечня необходимых и достаточных признаков понятия), абсолютизации обнаруженных факторов (например, роли прототипов). Это вполне естественное положение вещей, обычно имеющее место до установления некоторого баланса в условиях перехода от одной крайности к другой, однако для нахождения позиции баланса важны и теоретические обоснования, и эмпирические изыскания, и способность исследователя критически оценивать продукты своей работы и достижения коллег, избегать излишне высокой и поспешной оценки новых идей до тщательной эмпирической проверки получаемых с их помощью результатов.

Так, параметризация действительности, находящая отображение в значении слова, должна не постулироваться "извне", а исходить от носителей определенного языка и культуры, обнаруживаясь через применение адекватных задачам исследования экспериментальных процедур и способов обработки полученных данных. Последнее относится и к проблеме форм и способов репрезентации значения у индивида: вместо споров по принципу дизъюнкции "или — или" (т.е. отстаивания исключительности того или иного способа репрезентации — вербального или образного, модально специфичного или амодального, пропозиционального или какого-то еще) необходимо признать множественность ("полифонию") форм репрезентации значений у индивида (т.е. принцип конъюнкции "и ... и") с постановкой задачи выявления того, для пользования какими видами значений и при каких условиях наиболее типичными являются те или иные приоритеты в выборе определенных стратегий и опор в условиях функционирования слова как достояния индивида. Такое требование согласуется с тем, что с позиций системы познания (см. подробнее [Высокое 1996]) форма репрезентации знаний (очевидно, в том числе и всего лежащего за словом у индивида — А.З.) не является фиксированной и заданной заранее, она скорее зависит от ситуации, в которой осуществляется акт познания, и от ме-такогнитивной активности субъекта познания (от того, как он представляет себе эту ситуацию и свои собственные возможности в ней). Подчеркнем, что особую роль при этом играет взаимодействие перцептивной готовности, эмоционально-оценочных переживаний и когнитивных ожиданий познающего субъекта. Названные и смежные с ними процессы и их продукты должны учитываться при разработке ПЛ концепции Значения и при описании значения отдельных слов или групп слов. Последнее связано с дискуссией относительно того, возможно ли вообще адекватное описание значения.

Полную убежденность в возможности (и необходимости) описания значений слов через их разложение на семантические составляющие (декомпозицию на "семантические примитивы") занимает Анна Веж-бицкая, ставящая своей задачей выявление семантических инвариантов значения слова через анализ широкого круга его употреблений с опорой на интроспекцию и уже реализовавшая обширную программу исследований на материале ряда языков [Вежбицкая 1996; Wierzbicka 1992; 1995; 1996].

Противоположное мнение скептиков А. Вежбицкая объясняет тем, что составление дефиниции, которая соответствовала бы полному кругу употреблений слова, представляет собой сложнейшую задачу, требующую много больше работы, чем та, к которой оказываются готовыми большинство исследователей; возникает сильнейший соблазн сдаться через первые же две минуты или первые два часа. Но тот факт, что кто-то пытался дать нужную дефиницию и потерпел неудачу за две минуты или даже за два часа, едва ли может служить основанием для заключения, что значение невозможно описать [Wierzbicka 1996: 241]. Она отмечает также, что выводы о невозможности описать значение обычно делают теоретики, которые вовсе не прилагают титанических усилий для идентификации семантических компонентов слов [Op. cit.: 169].

Ряд авторов признает иллюзорность полноты описаний значения слов. Отстаивающие подобную позицию авторы пытаются заменить или дополнить декомпозицию значения использованием параметров значения, прототипов категории, фреймов, ментальных моделей и т.д., а интроспекция исследователя дополняется обращением к носителям языка.

В связи со скептицизмом по поводу возможности вычленения и описания строго фиксированного значения слова образно высказывается Джин Эйчисон: "Word meanings cannot be pinned down, as if they were dead insects. Instead, they flutter around elusively like live butterflies. Or perhaps they should be likened to fish which slither out of one's grasp" [Aitchison 1987: 40]; т.е. значения слов — это не мертвые насекомые, которых можно пришпилить булавками, а живые бабочки, неуловимо порхающие вокруг нас, или рыбы, выскальзывающие из рук, когда кажется, что их поймали. Дж. Эйчисон приводит высказывания ряда ученых по этому поводу (в том числе Дж. Лакоффа, У. Лабова).

Чтобы обнаружить основания для таких крайних точек зрения и для попыток примирить их через некоторые компромиссные варианты, представляется полезным в каждом конкретном случае эксплицировать действительную, а не декларируемую, исходную позицию того или иного автора: все они говорят о том, что исследуют когнитивные, ментальные и тому подобные характеристики значений4, однако фактически одни исследователи фокусируют внимание на характеристиках значения с позиций того, что было квалифицировано выше как ЯЗЫК2, по умолчанию трактуя языковую дефиницию как научную гипотезу относительно закодированного в слове понятия (что составляет вполне реализуемую задачу по крайней мере для большинства слов), а другие — как ЯЗЫК1, пытаясь обнаружить и описать всё то, что стоит за словом у пользующегося им индивида (это, естественно, не совпадает с чётко определяемым понятием, в то время как сама постановка задачи сопоставима с попыткой достичь линии горизонта, если не установлены заранее какие-то разумные пределы и ориентиры5). Отсюда становится очевидным, что одни авторы более или менее успешно описывают системное значение слова, а другие пытаются обнаружить его психологическую структуру, в то время как третьи (сторонники компромиссных вариантов) подсознательно учитывают факт коррелированно-сти того и другого, тем самым имплицитно признавая важность сочетания системных и психологических характеристик значения слова как достояния индивида. Весьма симптоматичной в этом отношении представляется позиция А. Вежбицкой, которая трактует значение слова как некоторую конфигурацию семантических примитивов [Wierzbicka 1992: 210], но в то же время полагает, что использование прототипов может помочь конструировать самые удачные и наиболее наглядные дефиниции, нацеленные на отображаемую языком и оформленную его средствами концептуализацию реальности человеком [Wierzbicka 1996: 169].