Автором данной статьи был проведен эксперимент, главная цель которого- выявить обучающее воздействие русской языковой среды на иностранца в аспекте формирования его активного словаря.

Статья посвящена проблеме семантизации и неопосредованного накопления лексики в условиях русскоязычной среды иностранкой-носительницей китайского языка в период ее пребывания в России (сентябрь 1999 - июнь 2001 гг.).

По просьбе автора статьи китайская коллега с первых же дней пребывания в русской языковой среде фиксировала русские слова в специальной тетради, делая при этом соответствующие пометки, указывающие способ семантизации конкретного слова, место реализации коммуникативной ситуации, в рамках которой данное слово было усвоено, а также перевод этого слова на китайский язык.

Таким образом, материалом для нашего исследования послужили лексические единицы русского языка , самостоятельно усвоенные китайской коллегой непосредственно из языкового окружения.

Нас интересовало: 1. Характер самостоятельно усвоенных лексических единиц, их структурно-семантические особенности. 2. Сферы общения, социально-коммуникативные роли и коммуникативные ситуации, обусловившие усвоение лексики. 3. Источники языковой информации в процессе самостоятельного накопления лексического материала. 4. Способы семантизации лексики. 5. Степень самостоятельного овладения грамматическим строем русского языка в процессе его изучения.

Прежде чем перейти к результатам нашего эксперимента, следует указать, что до приезда в Россию наша уважаемая коллега владела чрезвычайно малым набором русских слов, точнее, несколькими именами собственными, главным образом, топонимами, фамилиями некоторых известных русских политических деятелей, писателей, композиторов, а также названиями ряда русских фирм и компаний (в связи с работой мужа-бизнесмена), исходя из чего ее стартовый уровень владения русским языком можно охарактеризовать как нулевой. Однако желание научиться говорить по-русски было велико.

Известно, что одним из основных психологических факторов успешного овладения изучаемым языком является мотивация. В нашем случае наличие как внутренней, так и внешней мотивации было налицо. Внутренняя мотивация овладения русским языком заключалась в желании познать новый, незнакомый язык,

внешняя - в необходимости элементарного коммуникативного общения с носителями русского языка на повседневно-бытовом уровне(в магазине, в банке, в транспорте, на улице, на почте, в ресторане и т.п.), о чем и свидетельствует характер самостоятельно усвоенной лексики. В этой связи уместно, на наш взгляд, напомнить слова А.А. Леонтьева о том, что учащиеся усваивают в языке "то и настолько, что и насколько отвечает их потребностям, причем не только их потребностям в общении. но и потребностям мышления, потребностям в осознании, потребностям в любой сознательной деятельности" (М.,1969 с.64).

Итак, представим результаты общего лингвистического анализа самостоятельно усвоенной лексики нашей китайской коллегой.

Любопытно, что за почти двухлетний период пребывания в России, ею было усвоено 890 русских лексических единиц, устойчивых словосочетаний, фраз-клише и штампов речевого этикета. В ходе нашего анализа было выявлено, что в первую очередь из русской языковой среды усваивались имена существительные - 667(75%), большая часть с предметно-конкретным значением типа "дом, этаж, ключ, билет, магазин, универсам, молоко, фрукты, телефон, машина, фирма, метро" и т.п.). Количество отвлеченных имен существительных типа "погода, новость, время, проблема, работа, отдых, движение" и т.п. составило 4,8% от общего числа усвоенных существительных, большая часть которых была усвоена уже к концу первого года пребывания в русскоязычной среде, что говорит о возросшем уровне речевой компетенции китаянки.

Количество усвоенных имен прилагательных типа "красивый, большой, модный, дорогой, зеленый, холодный, плохой, новый, удобный" и т.п. составило 42 единицы (4,7%) от общего числа слов.

Уже в первые месяцы пребывания в русской языковой среде были довольно легко усвоены имена числительные(главным образом, количественные)- 45(5,1%), что говорит о коммуникативной значимости данных лексических единиц. Говоря об усвоенных из языковой среды русских глаголах, то их количество оказалось незначительным - всего 38(4,2%). Это можно объяснить сложностью глагольной семантики, ее обобщающим характером, затрудняющим ее неопосредованное восприятие. Как показал анализ, нашей китайской коллегой были усвоены в основном глаголы, имеющие высокие показатели частотности употребления в речи, типа "идти, кушать, пить, видеть, иметь, нравиться, купить, понимать" и т.п.

Как оказалось, такими же высокими показателями частотности в разговорной речи обладают и усвоенные из языковой среды русские наречия типа "хорошо, иногда, поздно, вкусно, чуть-чуть, красиво, холодно, больно" и т.п. - 41(4,6%). Количество местоимений типа "я, мы, они, наш, вы, к то, что, это" и др. составило 18(2%).Что касается самостоятельно усвоенных предлогов типа "в, на, из, до, с"/5(0,5%)/, частиц типа "да, нет, бы, ведь" и др./6(0.7%) и союзов типа "а, и, но"/3(0,3%), то их число весьма незначительно. На наш взгляд, это наглядное доказательство того, что без знания грамматического строя языка не только адекватное неопосредованное восприятие, но и последующее употребление в речи служебных (и не только служебных) слов крайне затруднено. Образно говоря, язык без грамматики - все равно, что яйцо без скорлупы /Ср. иное мнение:"...язык - это не знания, а навыки и умения, и они формируются в зависимости от количества времени, затраченного на их тренировку" ("Клиент", ноябрь 2001г., с.17).

Как отмечалось выше, нашей китайской коллегой фиксировались лишь те лексические единицы, которые вошли в активный словарный запас. Что касается пассивного словарного запаса, то проанализировать его довольно сложно, поскольку в него входят слова и выражения, частично или полностью (в зависимости от конситуации) понимаемые ею, но которые воспроизвести в своей речи на русском языке она не могла, поэтому в тетради они не фиксировались.

Нельзя не сказать и о, так называемом, потенциальном словаре китаянки, включающем свободные или устойчивые словосочетания, а также заимствования из европейских языков и интернационализмы (которыми так богат русский язык), что значительно облегчало ей (прекрасно владеющей английским языком) процесс изучения русского языка. Эти наблюдения говорят о том, что лексическое поле восприятия иноязычной речи значительно шире лексического поля ее воспроизведения.

К сказанному добавим, что нашей коллегой самостоятельно усвоено и довольно большое количество ономастической лексики, коммуникативно значимой в условиях реального языкового окружения. В первую очередь - это антропонимы (фамилии и имена коллег по работе мужа, представителей администрации офиса, политических деятелей и др.), затем - топонимы, среди которых преобладают названия улиц (Тверская, Пушкинская, Старый Арбат и др.), станций метро (Кузнецкий-мост, Китай-город, Парк культуры, Маяковская и др.), небольших русских городов, куда она вместе с мужем и его коллегами ездила на экскурсии(Владимир, Суздаль, Загорск, Царицыно и др.). Однако такого рода ономастическая лексика практически не фиксировалась в тетради, поскольку она носит сугубо субъективный характер и определяется личными интересами и связями индивида, поэтому делать на ее основе какие-либо обобщающие выводы, на наш взгляд, некорректно.

И, наконец, отметим, что поскольку языковая среда предъявляет лексику не просто как таковую, а грамматически и синтаксически оформленную,62(7%) русских слов, а китайской коллегой было усвоено и зафиксировано в составе устойчивых словосочетаний и фраз-клише типа: Добрый день! Как дела? Как здоровье?

Дома все в порядке/нормально/? Неужели? Спокойной ночи! русская водка и др.

Функционально-стилистический анализ русской лексики, самостоятельно усвоенной нашей китайской коллегой, позволил выявить следующую закономерность: из языковой среды усваивалась преимущественно стилистически нейтральная лексика - 75% (слова, обладающие высокими показателями частотности употребления в речи, типа "автобус, метро, магазин, банк, завтра, ключ, идти, мясо, театр, пиво, холодно, фирма и др.); затем - разговорно-бытовая лексика - 4% (Привет! Алло! Доброе утро! Пока! и др.); далее - слова, характерные для газетно-публицистического стиля речи, типа "цена, субсидии, президент, министр, сенсация, новости, финансы и др. - 7%, и, наконец, лексика научного стиля речи, усвоенная при просмотре научно-популярных телевизионных передач (туристы, путешествовать, Золотое кольцо, эра, океан; поликлиника, медсестра, вирус, болезнь и др.) - 4%.

Социолингвистический анализ усвоенной русской лексики позволил выделить 22 лексико-семантические группы. Укажем некоторые из них:

1. Учреждения: фирма, компания, банк, офис, поликлиника, школа и др.;
2. Профессии: бизнесмен, предприниматель, таксист, врач, продавец и др.;
3. Продукты питания: рыба, мясо, сыр, колбаса, сосиски, хлеб, макароны и др.
4. Наименования блюд :суп, пирожки, винегрет, блины, торт, салат и др.;
5. Транспорт: автобус, такси, машина, велосипед, мотоцикл, метро и др.;
6. Одежда: джинсы, платок, шарф, чулки, юбка, пиджак, свитер и др.;
7. Время: час, минута, месяц, неделя, вечер, завтра, год, ночь и др.

Как видно, данные лексические единицы нетрудно сгруппировать в лексико- тематические ряды в зависимости от сферы общения, тематики разговора, конкретной коммуникативной ситуации, а также социально-коммуникативной роли индивида в иноязычном окружении. Количество последних (ролей) довольно велико: покупательница в магазине, клиентка в парикмахерской, посетительница музея, пассажирка такси, больная в поликлинике и др.

Выше уже отмечалось, что определить сферу общения, коммуникативную ситуацию и социально-коммуникативные роли, обусловившие усвоение конкретной лексической единицы, нам позволяют соответствующие пометки, которыми сопровождались слова при их фиксации.

Как и следовало ожидать, наибольшее количество слов - 362(41%) имеет пометку "Разг.". Это свидетельствует о том, что данные слова были семантизированы и усвоены нашей коллегой в многочисленных (и разнообразных) диалогах с носителями русского языка в неоднократно повторяющихся коммуникативных ситуациях.

Более точно определить коммуникативную ситуацию, где были усвоены лексические единицы, позволяют следующие пометки: "Маг." (магазин) - 160(18%); "ТВ" (телевидение) - 145(16%); "Рестор." (ресторан) - 60(7,6%); "Трансп." (транспорт) - 30(3,4%);"ТР" (телевиз. реклама) - 20(2,2%);"Театр" - 15(1,6%) и др.

Любопытно, что, усваивая русскую лексику непосредственно из языковой среды, какие-либо двуязычные или иные словари наша коллега не использовала, из чего следует, что большая часть усвоенных ею лексических единиц - 758 (85,1%) была семантизирована с помощью различных видов семантической догадки: словообразовательной, семасиологической, контекстуальной, контекстуально-ситуативной, ситуативно-предметной и межъязыковой.

Остальные же лексические единицы (14,9%) были семантизированы при помощи подсказок (использования близких или противоположных по смыслу слов, а иногда и рисунков) со стороны носителей русского языка.

Возникает вопрос: овладела ли наша участница эксперимента, активно усвоившая около 900 лексических единиц, русским языком? Общий лингвистический анализ материала показал, что овладеть русским языком (в значении "просто усвоить, изучить", С.И. Ожегов) нашей китаянке не удалось. Образно говоря, купленных кирпичей оказалось явно недостаточно для строительства дома. Что же явилось препятствием на пути самостоятельного овладения русским языком?

Как нам представляется, это следующие главные факторы:

1. Недостаточно высокий уровень мотивации.
2. Отсутствие элементарных знаний грамматической системы русского языка и его синтаксического строя.
3. Незнание русской грамоты /неумение читать по-русски, что значительно уменьшало количество источников языковой информации/.
4. Хаотичный и окказиональный характер самостоятельно усвоенной русской лексики.

И тем не менее, наш эксперимент показал высокий обучающий потенциал русской языковой среды. К концу своего пребывания в России наша китайская коллега могла на элементарном уровне объясняться с носителями русского языка на улице, в магазине, на почте, в банке, в транспорте, в ресторане, в поликлинике и т.д., прибегая, естественно, и к паралингвистическим компонентам общения - мимике, жестам. Кроме того, по знакомым ключевым словам диалога или беседы носителей русского языка она довольно легко могла определить тему разговора, а часто и его основное содержание(это же касается и фильмов или телевизионных передач на русском языке).

Результаты проведенного эксперимента также подтвердили мысль об эффективности активного подключения к учебному процессу реального языкового окружения или моделирования языковой среды в аудиторных условиях, где она может стать хорошим помощником в работе преподавателя.

1. Брагина А.А. Лексика языка и культура страны. М., 1986.
2. Бондаренко И.П. Роль языковой среды при овладении русским языком (лексический аспект). Одесса, 1987.
3. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. М., 1980.
4. Зимняя И.А. Психология обучения неродному языку М., 1989.
5. Ишкова Т.Н. Национально-маркированные лингвокультуремы и способы их трансляции в другой лингвокультурной традиции. //В кн.: Вавилонская башня. Слово. Текст. Культура. М., 2002.
6. Китайгородская Г.А. Методические основы интенсивного обучения иностранным языкам. М., 1986.
7. Лапшинов М.В. Русские в иноязычном окружении. Из истории лингвокультурных контактов. //В кн.: Вавилонская башня. Слово. Текст. Культура. М., 2002.
8. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969.
9. Морковкин В.В., Курочкин И.М. О страноведческом потенциале лексического ядра современного русского языка, М., 1982.
10. Пассов Е.И. Основы коммуникативной методики обучения иноязычному общению. М., 1989.